Излагаем Суханову суть нашей идеи: если Борис Николаевич поможет с лечением за границей Никиты Михайловского и еще двух девочек, Кристины Пащенко и Наташи Бажан, дочек питерских театральных актеров, то это, несомненно, будет воспринято с благодарностью в театрально-киношных кругах. Мало того, это нивелирует тот негатив в оценках Ельцина, который проскальзывает в последнее время в речах некоторых видных представителей прокоммунистической творческой интеллигенции.
– Да-а, это был бы сильный ход, – чувствуется, Суханову идея пришлась по душе. – Думаю, после этого все питерские актеры будут на нашей стороне.
– И не только питерские. Вообще все! – Ярошенко, что называется, берет быка за рога: – Ну что, Лев Евгеньевич, идем к шефу?
– Нет, сначала я его должен подготовить. А то, понимаешь, есть у нас такие, – Суханов кивает на закрытую дверь, ведущую в приемную, – что примутся стращать шефа: мол, раз у вас просят не рубли, а валюту, значит, это какая-то подстава! Кстати, о какой сумме мы ведем речь?
Вчера Виктор называл мне некий минимум – пятнадцать тысяч долларов, из расчета по пять на каждого. Но вдруг не хватит? Поэтому сходу утраиваю сумму: сорок пять тысяч! Суханов горестно вздыхает (видимо, она кажется ему чрезмерной и даже неподъемной) и уходит в кабинет шефа, а мы с Ярошенко, настраиваясь на долгое ожидание, включаем кипятильник. Но попить чайку не удается. К нашему удивлению, ждать приходится недолго, не более пяти минут.
Вернувшийся в кабинет Суханов выглядит озабоченным, и это настраивает на неудачу:
– Не согласился?
– Согласился.
– И не пришлось уговаривать?
– Я же говорю, согласился. Но больше тридцати тысяч дать не может. И еще: даст наличные доллары, – Ярошенко пытается что-то сказать про три банковских счета, которые ему сообщил Басилашвили, но Суханов повторяет тоном, не терпящим возражений: – Только наличные! Так что, наверное, тебе, Павел, придется съездить в Ленинград. Никто из наших сотрудников не поедет. Ты готов?
– А когда будут деньги?
– Приходи завтра часам к двенадцати. Выдадим тебе всю сумму. Постарайся достать билет на самолет, но если поедешь поездом, то лучше не одному. Не рискуй. Возьми с собой кого-нибудь.
Кто помнит, какую бездну всего в 1989 году можно было приобрести в Москве на тридцать тысяч долларов, тот оценит беспокойство Суханова. Это были огромные, просто бешеные деньги! Мой однокурсник, вернувшийся на Родину после нескольких лет жизни в Израиле, за сорок тысяч приобрел трехкомнатную квартиру в тихом переулке неподалеку от Покровских ворот. Думаю, сейчас он не купил бы ее и за полмиллиона. А в ту пору валюта (неважно какая, лишь бы конвертируемая – доллары, фунты, марки, франки и даже экзотические йены) имела немыслимую покупательную способность. Тот, у кого она водилась, катался как сыр в масле. Для него не было проблемы что-то купить. Он мог позволить себе все, и даже больше, чем все.
Зато была другая проблема, тоже вполне реальная, – за валюту легко могли убить, и убивали, к чему общество привыкло как к печальной обыденности, как к неизбежному злу рыночных новаций. С водителем моего давнего приятеля Яхьи Акиева случилась именно такая беда. В конце 80-х он был задушен в своей машине лишь из-за того, что случайный пассажир разглядел у него в бумажнике несколько сотенных зеленых купюр. Конечно, и сейчас из-за долларов могут лишить жизни. Но цена подобного преступления уже много выше. Если злодей – не какой-нибудь трясущийся в похмелье алкаш и не измученный ломкой наркоман, то за сотню и даже тысячу «баксов» мало кто отважится рисковать свободой и головой.
Достать билет до Ленинграда сейчас не так просто. Это в доперестроечные времена самолеты летали туда чуть ли не каждый час, а ныне всего два рейса в день. Говорят, это потому, что у Аэрофлота нет керосина, а у пассажиров – денег. Так что придется ехать скорым поездом, а они, как назло, почти все ночные. Самое раздольное для дорожных лиходеев время! Вот потому сижу и гадаю: кого бы из друзей-приятелей позвать с собой в Ленинград? Чтобы не одному. Единственный, чье имя приходит на ум, – коллега по «Комсомолке» и сосед по дому Юра Филинов. По возрасту он мой ровесник, даже чуточку старше, но по врожденной бесшабашности – пацан пацаном.
– Юраня, у тебя есть желание прокатиться до Питера и обратно?
– Когда?
– Сегодня ночью, «Красной стрелой».
Ответ его достоин незабвенного Пятачка:
– До пятницы я совершенно свободен!
Ярошенко уже позвонил в Питер Басилашвили и сообщил о моем приезде. Теперь тот ждет информацию о номере поезда и вагона. Будет встречать на перроне. Там же передам и деньги. Так что наша с Филиновым поездка по времени и трудозатратам не будет слишком накладной – утренним поездом приехали, вечерним уехали, день на прогулку по городу и дегустацию питерского пива (последнее было включено в программу визита исключительно по настоянию моего спутника).
…Фирменная «Красная стрела» отравляется около полуночи, но мы приезжаем на Ленинградский вокзал намного раньше, часам к десяти. Не без труда, но все же находим кассу продажи билетов на текущие сутки, и встаем в очередь. Перед нами человек двадцать. Сидящая за окошком кассирша выслушивает каждого с выражением глубочайшего недовольства на лице, словно тот заявился к ней в дом и просится на ночлег. Она будто играет словами в пинг-понг, при этом всегда оказывается в победителях. С нами у нее тот же разговор, что и со всеми: «Говорите!.. Пожалуйста, нам два билета на “Красную стрелу”… На сегодня ничего нет… Тогда не на “Красную”, на ближайший скорый до Ленинграда… На скорые билетов нет… Что же нам делать?.. А мне откуда знать, что вам делать?! Есть билеты на утренний пассажирский. Будете брать?.. Не будем… Следующий!».
Признаться, никак не ожидал, что с билетами будет такая лажа. В газетах пишут, что из-за обнищания населения спрос на пассажирские перевозки упал, а тут не наблюдается ничего похожего – толпы людей с чемоданами и тюками, многометровые очереди за билетами и самодовольные кассирши, презирающие все, что шевелится по ту сторону окошка. Какай-то необъяснимый экономический парадокс.
– Может, попробуем договориться с кем-нибудь из проводников? Или все-таки возьмем на утренний, а сейчас поедем домой спать-почивать?
– Минутку! – Филинов решительным шагом направляется к двум прохаживающимся по залу милицейским сержантам.
Юра – человек-фейерверк. Что сейчас говорит служивым, о том можно только догадываться, но я уже ни на секунду не сомневаюсь – билеты у нас будут. Так оно и выходит:
– Я ребятам все рассказал, они помогут.
– И что же ты им такого наговорил?
– Рассказал все, как есть. Что мы из «Комсомолки», что ты – друг Ельцина, что везем деньги на лечение за границей артиста Михайловского…
– Юра! Ты что ж творишь?!
Высказать все, что думаю по этому поводу, не успеваю – милиционеры подходят и весьма учтиво здороваются со мной за руку: пойдемте!
