– Дело срочное. Иначе я не стал бы тебя беспокоить.
– Хорошо. Завтра утром мне буквально на часок надо будет заскочить на работу. Так что подходи, поговорим. Пропуск я тебе закажу.
Возле Белого дома на Краснопресненской набережной непривычная тишина. Ни людей, ни машин. Только одинокая парочка милиционеров в тулупах топает большеразмерными валенками по заснеженному тротуару. Туда-сюда, туда-сюда. Бедолаги! Полусонный дежурный в вестибюле, с трудом оторвав взгляд от телевизора, с плохо скрываемым недовольством берет в руки мое удостоверение. Стоящая поодаль уборщица с ведром и шваброй вообще глядит на меня как на злейшего врага. Нетрудно догадаться, о чем сейчас думает: «И чего приперся?! Только грязь по коридорам разносит! Работничек, мать твою! Знаем мы таких работничков!».
Выхожу из лифта и замечаю Володю Ряшенцева, прохаживающегося по коридору возле моего кабинета.
– Ты, наверное, пришел поинтересоваться, как я езжу на твоем драндулете?
– А он разве уже ездит?
Ряшенцев смотрит на меня с таким удивлением, будто я сообщил, что его «Москвич» птицей полетел над Москвой. Но, видимо, все же цель раннего визита не в этом. Он хватает меня за руку, притягивает к себе и шипит в ухо: «Выйдем на улицу, пошепчемся?»
– Ты, друг мой, наверное, ко мне на своей иномарке прикатил, а потому не почувствовал, какой сегодня морозище. Ну, а я, знаешь ли, шел от метро пешочком, и мне этого удовольствия вполне хватило.
– Ничего, не замерзнешь.
И вот сидим у него в машине с включенным чуть ли не на полную громкость радио, и я жду, когда он мне объяснит, чем вызвано непреодолимое желание как можно скорее со мной о чем-то пошептаться.
– С тобой хочет встретиться помощник вице-президента.
– Не понял! Какого еще вице-президента?!
– Как это «какого»? Янаева, у нас другого нет.
– Вот как? И что же ему от меня понадобилось?
– У него очень важная информация для Бориса Николаевича.
– Что за информация, этого он тебе, конечно, не сказал?
– Сказал, – Ряшенцев наклоняется ко мне и тихо произносит, почти шепчет: – Янаев и кто-то еще из кремлевской верхушки готовят смещение Горбачева.
Сообщение ошеломляет. Кажется, кто-то оглушил меня, со всего размаха треснув по голове чем-то тяжелым: твою мать!
– Да тише ты! Чего орешь?
– Ни фига себе, ребята замахнулись! – ко мне постепенно возвращается способность воспринимать и анализировать информацию. – Слушай, а зачем он тебе рассказал об этом?
– Я понял так: им нужен союз с Ельциным или, по крайней мере, гарантии его невмешательства. Но они не уверены, что он на такое пойдет. Поэтому ищут неформальные выходы на кого-нибудь из его ближайших помощников, чтоб заранее прощупать позицию.
Двигатель работает и печка в машине включена на полную мощность, но меня отчего-то знобит. Думаю, от нервного возбуждения. Вот уж чего не ожидал, так не ожидал – соратники Горбачева готовят его свержение! Это же с какой стороны ни взгляни, а государственный переворот со всеми вытекающими последствиями. Мой тезка, Пашка Колокольников (помните – «Живет такой парень»?), сказал бы по этому поводу: «Допрыгались?! Докатились?! Доскакались?!».
К машине подходит посеребренный морозным инеем милиционер и стучит палкой по стеклу со стороны водителя: «Уберите машину! Здесь нельзя стоять». Ряшенцев слегка приоткрывает окошко, и я протягиваю стражу порядка свое служебное удостоверение. Тот явно не из числа сторонников новой российской власти, потому как оно не производит на него умиротворяющего впечатления:
– Правила пишутся для всех, и пока они не отменены, придется и вам их соблюдать. Уберите машину!
Безропотно переезжаем на другую сторону улицы и паркуемся на стоянке возле гостиницы «Мир», ставшей последним пристанищем иностранных сотрудников агонизирующего Совета экономической взаимопомощи. Прямо скажем, не лучшее место для конфиденциальных бесед – возле входа топчутся двое рослых молодцев, одетых в дубленки казенного покроя. Они явно недовольны появлением машины с «простолюдинскими» номерами.
– Ряшенцев, ну что ты за человек такой, а? – в ответ тот строит удивленную гримасу: что такое? – Ты, дружище, не подумал: а с чего это вдруг помощник вице-президента СССР тебе, коммерсанту, к тому же руководителю компании, учрежденной российским парламентом, взял да открыл такую страшную тайну?
– Мне плевать, почему он ее открыл! А подумал я о том, что Ельцину будет важно узнать об этих планах.
– А если этот человек Янаева – обыкновенный провокатор, что тогда? Ты-то останешься в стороне, а моя голова ляжет на плаху.
Ряшенцев выплевывает нецензурное ругательство, выскакивает из машины и принимается протирать заиндевевшие фары, давая понять, что не намерен далее продолжать разговор в таком тоне и вообще собирается ехать по своим делам, коих у него и без меня невпроворот. Но я знаю, что никуда не уедет и что сейчас последует продолжение. Так оно и выходит. Слегка поостыв на морозе, он плюхается на водительское сидение, отчего машина вздрагивает всем своим полуторатонным телом, и поворачивается ко мне:
– Вот что я тебе скажу, друг мой! Во-первых, я этого мужика знаю давно, еще по КГБ. Во-вторых, если б он был провокатором, то специально бы искал встречу, а мы пересеклись случайно, в кооперативном ресторане на Кропоткинской. И не он подошел ко мне, а я к нему.
– Классно! Ты подошел, и он сходу предложил тебе поучаствовать в государственном перевороте!
– Мы об этом вообще не говорили. Он рассказал про свою работу у Янаева, а я ему про наш «Российский дом». Ну, и про тебя пару слов. В общем, поговорили пару минут и разошлись по своим компаниям. А через день он уже сам мне позвонил и предложил встретиться.
– Слушай, а может, ты чего-то недоговариваешь?
На этот раз Ряшенцев, кажется, и впрямь обиделся не на шутку: да пошел ты! Он дергает ручку переключения передач, и машина трогается, с хрустом отрывая колеса от снежного наста.
– Знаешь, о чем я теперь буду думать? – Ряшенцев смотрит на меня так, словно я не оправдал его надежд на светлое будущее. – Куда бы мне из этой страны смыться, если вдруг коммуняки твоему Борьке-демократу под зад ногой дадут. А они дадут, при таких-то вот помощниках!
– Ладно, не пыхти, я тебе позвоню.
Задача не из легких, есть над чем поломать голову. Главное, что мне надо решить – рассказать обо всем Ельцину до того, как встречусь с человеком Янаева, или уже после этой встречи? Пожалуй, лучше все-таки после. Уж если на меня информация о готовящемся перевороте произвела сильное впечатление, представляю, как на нее отреагирует шеф. А ну как сразу ударит в набат? Кремлевские заговорщики почти наверняка с возмущением и с насмешками отвергнут все его обвинения, и тогда он потребует от меня раскрыть источник информации. А что я ему скажу? Что слух о перевороте принес мне бизнесмен Ряшенцев, а тому – какой-то чиновник из аппарата вице-президента СССР, и что он якобы при этом выполнял тайное поручение своего шефа? Детский лепет!
