В интервью на CBS Ельцин пространно рассуждает о нерешительности Горбачева и о своей приверженности обновленной модели социализма. Трудно сказать, как на все это реагируют телезрители, но ведущий, кажется, не понял и не оценил. На его лице читается раздраженное удивление: чем все-таки вам нехорош Горбачев и зачем обновлять социализм, если от него вообще следует отказаться?! Шеф тоже почувствовал этот адресованный ему негатив, а потому выходит из студии крайне недовольным.
– Ну как?
– Нам кажется, неплохо.
– Неплохо?! А то, что он на меня из-за Горбачева ополчился, это тоже неплохо?! – Борис Николаевич смотрит на нас с Ярошенко так, будто это мы подговорили ведущего расхваливать и защищать Михаила Сергеевича. – Нравится ему Горбачев, пускай с ним и встречается!
Оправдываться некогда – из студии CBS очертя голову несемся на интервью с Грегори Гуровым, известным американским культурологом и советологом, представляющим Информационное агентство США, пристанище дипломатов и разведчиков. Оно, это интервью, тоже будет недолгим, потому как ровно через час Ельцина уже ждут, как нам было сказано, выдающиеся американские экономисты. Один из них мне знаком по научной литературе – Лестер Туроу, светило Оксфорда, Гарварда и Массачусетса, задолго до горбачевской перестройки прогнозировавший распад коммунистической системы и радикальные социально-экономические перемены в странах социалистического блока. В общем, не так уж Ельцин был и неправ, когда назвал подготовленную для него программу потогонной. Но все наши предложения как-то ее подсократить, сделать менее насыщенной Алференко реагировал с усмешкой:
– Он хочет заработать на миллион одноразовых шприцов? Тогда пусть не ропщет, а работает! Здесь, ребята капитализм, никто просто так деньги не дает.
Думаю, может и неплохо, что на интервью с экономистами выделен всего час. На все их вопросы Борис Николаевич отвечает уже не раз озвученными декларациями общеполитического порядка – о нерешительности Горбачева, об его зависимости от партийной номенклатуры и о необходимости «сузить и ускорить» экономические реформы. Правда, родилась и новинка:
– Меня столько лет били по голове «Кратким курсом истории ВКП(б), что теперь не так просто отказаться от старого мышления!
Экономисты – люди конкретные, а потому не понимают, для чего он им обо всем этом рассказывает, и это лишь усиливает их представление о собеседнике как о популисте и верхогляде. Если бы с нами был свой переводчик, он догадался бы хоть как-то сгладить этот щекотливый момент, но Харрис Култер переводит сказанное дословно, и тем приводит аудиторию в состояние безразличия. Присутствующие явно теряют интерес к гостю, и это замечают все, кроме него самого. Ситуацию спасает известный американский бизнесмен Боб Шварц. Он, похоже, деловой партнер Гаррисона и Алференко, но они рекомендуют его как мецената, симпатизирующего России.
– Дамы и господа! Нашего гостя ждет вертолет, на котором он облетит Нью-Йорк и с высоты сможет убедиться в величии и силе американского образа жизни!
Экономисты реагируют на сказанное дружным смехом. То ли от того, что шутка показалась донельзя смешной, то ли от того, что бессодержательная встреча, оторвавшая у бизнес-светил час драгоценного времени, подошла к концу.
Из всех местных журналистов Алференко пускает в вертолет только Энн Купер из The New York Times, да и то, похоже, лишь потому, что знаком с ее русским мужем Володей Лебедевым. Она фотографирует Ельцина в разных ракурсах и пытается прокричать ему в ухо какие-то вопросы, но тот сидит, прижавшись лбом к иллюминатору, и не обращает на нее никакого внимания. Это ухо у него почти не слышит, но мне кажется, сейчас он не отвечает ей по другой причине – им разыгрывается сценка под названием: «Борис Ельцин не может оторвать восхищенный взгляд от Нью-Йорка». Только после того, как вертолет, сделав пару кругов вокруг стоящего посреди залива монумента, Борис Николаевич поворачивается к Энн и произносит со значением:
– Я два раза облетел вокруг Статуи Свободы и стал в два раза свободнее!
Журналистка смеется, ей нравится этот каламбур. Он звучат вполне по-американски, а потому произведет неплохое впечатление на читателей. Ельцин чувствует, что попал в точку, и повторяет сказанное так, чтоб на этот раз услышал еще и переводчик.
…Итак, к ритуальным заклинаниям о нерешительности Горбачева, о необходимости сузить и интенсифицировать экономические реформы, об обновленном социализме, которые произносятся в любой аудитории, сегодняшний день добавил еще два – о догмах, вбитых в голову Бориса Николаевича учебником истории ВКП(б), и о том, как он, дважды облетев вокруг Статуи Свободы, стал в два раза свободнее. После приземления все это было озвучено уже трижды. Сначала на пресс-конференции, которую Боб Шварц устроил отчего-то не в офисе, а в своей городской квартире. После, там же, в квартире Шварца, в разговоре с сенатором Клейберном Пэллом. И, наконец, опять все там же, перед десятью гостями, которых супруги Шварцы специально позвали на ужин в обществе мистера Ельцина.
Кроме переводчика, нам, сопровождающим Ельцина лицам, за общим столом места не находится. И это понятно – все же не ресторан, а городская квартира, хотя и очень просторная (из окон роскошный вид на Центральный парк, что говорит об ее многомиллионной стоимости). Нам накрывают в соседней комнате, похожей на кабинет хозяина. Но поскольку между ней и гостиной нет дверей, то мы в курсе всего происходящего. Суханову такая рассадка не по душе: как бы они там шефа не напоили!
– Да что вы, Лев Евгеньевич, волнуетесь? Все будет нормально!
– Знаю я это «нормально»! – Суханов кривится и горестно качает головой. – Ему не напомнишь, так он и не закусит! А потом решаем проблемы.
Лев Евгеньевич как в воду глядит – голос Ельцина (а слышно главным образом только его) становится все игривее и игривее:
– Русский мужик, он такой, покуда хорошенько не выпьет, к еде не притронется!
За столом как-то странно смеются. Словно студенты-первогодки театрального училища – педагог велел изобразить общую веселость, аудитория изображает. Не понимаю, откуда у американцев такая наигранная манера смеха? Веселятся не от того, что и впрямь весело, а потому, что таким образом надо выказать гостю расположение.
Ужин заканчивается звоном бьющегося стекла, визгливым вскриком хозяйки и застольным назиданием Ельцина: где пьется, там и льется! Суханов, да и не только он, весь в напряжении. По лицам покидающих дом гостей трудно понять, довольны они или раздосадованы. Но провожающий их до лифта Боб Шварц явно не считает вечер неудавшимся. И это понятно – столько влиятельных особ у него в доме! Один Пэлл чего стоит. Ни много ни мало – председатель сенатского Комитета по внешним сношениям! Последним из гостиной выходит Ельцин в сопровождении переводчика Харриса Култера и хозяйки дома. Она держит шефа под руку и расхваливает на все лады. Харрис добросовестно переводит, но кислое выражение его лица никак не свидетельствует о благостных чувствах.
– Ну, как все прошло?
