– А ещё лучше переведи мне, что бормочет этот здоровяк, влюблённый в своих парнокопытных.
– Сама как думаешь? Нахваливает своих питомцев.
– Не теряй времени зря, кудряш, – советую ему я.
Ален усаживается на низенький стул и объясняет кудряшу, что и как следует делать и уступает место Симакову. После нескольких попыток сделать всё, как следует, кудряш сдаётся.
– Блядь, это сложнее, чем я мог себе представить!
– Уже сдаёшься? Признаёшь, что твоя идея была бредовой с самого начала?
– Ни за что, – отрицательно машет головой кудряш и вновь начинает дёргать бедную бурёнку, матерясь себе под нос.
– Старайся-старайся. Я сделаю пару удачных снимков и выложу их в интернет с подписью: будни молодых миллионеров. Откуда, так сказать, надоили энное количество нулей.
– Думаешь, это так легко? Сама бы попробовала.
– А при чём тут я? Это же ты поспорил. У тебя какой-то болезненный азарт спорщика…
– Ты права, – мрачно заявляет Симаков, – и тебе лучше не знать, какие ебанутые споры я иногда затеваю. Ладно, последняя попытка…
– Обречённая на провал, – подхватываю я.
Но в этот момент бурёнка, сжалившись над русским миллионером, решает разродиться элитным французским молоком. Или Симаков кое-чему успел научиться за столь короткий промежуток времени? Но факт есть факт. В ведро ударяет струя молока. Ален добродушно хохочет.
– Видишь, Симаков, до чего мы докатились? Над нами ржут даже простые крестьяне.
– Плевать. А спор я всё-таки выиграл.
Я решаю что-то ему возразить, но чувствую, как Ален подталкивает меня в сторону этой же коровы.
– Кот! Чего ему от меня надо?
– Ха-ха-ха! Вот теперь твоя очередь.
– Ни за что…
Симаков встаёт и, отвешивая шутливый поклон, уступает мне место.
– В отличие от тебя, я идиотские споры не заключала. И не хочу трогать сиськи крупного рогатого скота!..
Ален замирает на месте и что-то спрашивает у Симакова.
– Поля, ты поаккуратнее с выражениями. Ален хоть и не знает других русских слов, кроме, как vodka и Putin, но настроение и интонации он понимает хорошо. И он немного оскорбился, услышав твой пренебрежительный тон.
Я перевожу взгляд на Алена, лицо которого на самом деле выглядит так, словно я плюнула в самую глубину его французской души и растёрла плевок как следует.
– Между прочим, это излюбленное развлечение всех туристов. И Але?н искренне не понимает, почему ты брезгуешь.
– Я не брезгую. Просто это дичь какая-то!..
– Это не дичь, Поля. Это корова. Давай извиняйся теперь за свои насмешки над гордостью французскойпровинции.
Чёрт. Я кидаю полный негодования взгляд на Симакова.
– Я тебе это припомню, Симаков. Вот увидишь. Я тебе устрою пи-жур-эст-ель.
– Pie Rouge de l'Est, – поправляет меня кудряш, – то есть «красно-пёстрая восточная». Могу ещё перевести пару фраз из того, что рассказывает Ален.
– Спасибо, не стоит. Я и без того поняла, что он просто влюблён в своих бурёнок.
Я не брезгую и не боюсь испачкаться. Мне просто жутко страшно. Элитная бурёнка хоть и стоит спокойно, пережёвывая жвачку, но мне она внушает опасения. В особенности когда лениво поворачивает в мою сторону голову, увенчанную рогами. Жуть какая. Я сразу припоминаю всех жертв корриды из телевизионных передач. И хоть разум пытается мне растолковать разницу между бойцовскими быками Испании и молочными коровами Франции, я сжимаюсь и стараюсь как можно скорее отделаться от всего этого.
– Да ты просто мастер удойного спорта, – ржёт надо мной Симаков, когда из вымени начинает струиться молоко.
– Так. Всё. С меня довольно.
Я встаю и отставляю в сторону ведро.
– Я не подписывалась коровам хвосты крутить, даже элитным.
– Не фыркай, ёжик, – дразнит меня Симаков.
– Будешь меня поддевать, устрою тебе ванну Клеопатры прямо здесь.
– Всё, не злись, – меняет тон кудряш.
добродушно поглаживает свою бурёнку и уводит её в стойло, что-то говоря.
– Сейчас он угостит нас молоком.
– Тьфу. Пей молоко сам. Я, вообще, молоко не пью в сыром виде.
– А в кипячённом?
– Ты издеваешься? Меня сейчас наизнанку вывернет от одной только мысли. И долго нам ждать твоего Алена?
Но возвращается очень быстро. И в ведре плещется такое количество молока, что у меня глаза на лоб не лезут от удивления.
– Доильный аппарат, – переводит Симаков.
– Блядь… У них всё устроено по последнему слову техники, а ты заставил меня добывать молоко руками? Ну ты и скотина, Симаков.
– Надеюсь, что не крупнорогатая? – усмехается кудряш.
– Ещё нет. Пока нет…
Глава 26. Дорога в Марсель
– Может, пояснишь? – допытывается Симаков, пока Ален с важным видом подписывает какой-то сертификат, гласящий о том, что мы прикоснулись к прекрасному.
– Ну, знаешь ли… Меня по-разному пытались поразить в самое сердце. Но ещё ни разу таким экстравагантным способом.
– Главное, произвести впечатление.
– Ага, убийственное, – усмехаюсь я. Просто из вредности. Нет, я не злюсь на Симакова. Просто в удобно подвернувшийся момент тоже посмеюсь над ним от души. А сейчас немного поиздеваюсь, заставив страдать его уязвлённое самолюбие. Ему это пойдёт только на пользу.
Симаков держит своё слово и с видом стойкого оловянного солдатика открещивается от гостеприимного Алена. Через полтора часа ему удаётся отделаться от Алена, и мы ныряем в салон автомобиля.
– Марсель? – спрашивает кудряш, оглаживая руль.
– Пытаешься уговорить букашку ехать без поломок? – смеюсь я.
– Я думаю, что даже Fiat осилит часа-полтора прямой дороги. Не будем отклоняться в сторону, только и всего.
– Отличный план. Главное, не заблудись по дороге.
Я откидываюсь в кресле и закрываю глаза.
– Поля?..
– Чего тебе?
– Ты собираешься молчать всю дорогу?
– Да. Если только у тебя нет интересной темы для разговора. В чём я очень сомневаюсь.
– Охренеть. Совсем недавно ты говорила, что без ума от меня.
– Тебе послышалось, кудряш. Ничего подобного я не говорила. Тем более с такой формулировкой.
– Возможно, я слегка преувеличил… Кажется, ты говорила, что влюблена в меня.
– Вот именно, кудряш! Кажется. Тебе просто показалось. Не могла я ничего подобного сказать относительно тебя.
