– Я поняла, можешь не продолжать длинный список своих извращений. Я так понимаю, что перечисленное – свершившиеся факты. Хочешь узнать моё мнение?
– Нет.
– А мне пофиг. Всё равно узнаешь. Ты – мелочный и злопамятный гад. Я бы на месте Демида послала тебя на все четыре стороны.
– Он меня тоже послал. Громко и виртуозно…
– Хотелось бы это услышать. Воспроизведи по памяти?
– Я не мастер материться трёхстопным ямбом. Сама спросишь у него при случае. Дёмыч меня послал, но не забывай про разницу слона и Моськи. Я его вежливо тыкнул носом в ссаные тапки: не хочешь выполнять условия спора – разорю твои фирмы и даже не замечу этого. Или перекуплю. Или кислород перекрою – связи у меня имеются.
– Ну и сука же ты, – в сердцах сказала я.
– Кто-то заставлял его спорить? Нет. Кто-то заставлял его бравировать и самому ставить условия? Нет. А я просто из принципа подловил Демида на его же словах. Итак, мой карманный раб Демид Семаков целый месяц отрабатывал условия спора. Вот тебе, кстати, и ответ, каким образом у него оказалась моя кредитная карта. Ну знаешь… Вещи отвезти в химчистку, пополнить запасы еды в холодильнике, заказать заранее для меня VIP-столик в клубе и стоять возле него навытяжку…
– Симаков, можешь не расписывать подробностей? А то мне чересчур сильно удавить тебя хочется.
Нет, Демид, конечно, гад и виноват. Но виноват он передо мной. А Симаков сейчас при рассказе смакует то, как намеренно издевался над университетским приятелем, задавая ему бессмысленные – как я была уверена – задания, и упиваясь собственной властью. Был бы он взрослым, адекватным человеком – просто поговорил со знакомым и посмеялся над смешными случаями из прошлого так, как это делают все нормальные люди.
– Я просто отвечаю, откуда у него моя кредитка. А мне в тот вечер перехотелось идти в клуб. И я рванул на время к друзьям в Питер, а оттуда – на острова, дав задание лакею присматривать за квартирой.
– Когда истекает время вашего спора?
– Завтра вечером, – улыбнулся Симаков, – я так понимаю, что он наглым образом проигнорировал выполнение условий спора, сорвался с красоткой в поездку, наплевав на обязательства. В другое время я бы содрал с него три шкуры. Но сейчас я готов подарить ему амнистию. Развлекусь, наблюдая, как ты песочишь его на чём свет стоит. О чём задумалась, Полина?
– О том, что сейчас вы оба мне противны. Каждый по-своему, но противны оба.
Послышался звук проворачиваемого в замке ключа.
– Представление начинается, – потёр ладони Симаков и отошёл вглубь кухни.
– Кот, я на кухне! – крикнула я как ни в чём не бывало, не обращая внимания на веселящегося Симакова.
Звук быстрых шагов.
– Я торопился, как только…
Демид Семаков, кудряш, двухметровый ангел, красавчик и патологический лжец застыл на пороге кухни. Улыбка медленно сползала с его лица.
Глава 36. Темпераментная signorina
Демид медленно перевёл взгляд с меня на Симакова, обнажённого по пояс. И какие-то странные, неправильные винтики начали вращаться в его голове. Потому что вместо того, чтобы упасть мне в ноги и начать оправдываться, он подскочил к Симакову и врезал ему со всего размаху по лицу кулаком. Бедный Симаков – день у него явно не задался, получает уже не первый раз по своей золотой голове, принёсшей ему миллионы. Так и дураком недолго стать!..
– Даже не смотри в её сторону, мудак!
Но, по всей видимости, миллионеришка тоже был не промах, потому мгновенно среагировал и припечатал кудряша по лицу, толкнув его, что было сил через всю кухню.
– Да ты совсем охуел! Блядь, вы ненормальные! Оба!
Симаков потирал лицо ладонью.
– Сиди спокойно, идиот ревнивый, – рыкнул Симаков и потянулся за молотком для отбивания мяса, заметив, что Демид встаёт и вновь готовится атаковать.
– Выключи режим берсёрка, кудряш. Ничего сказать мне не хочешь, «миллионер»?
Демид развернулся ко мне, тяжело дыша. Карие глаза метали молнии из-под насупленных бровей.
– Поля, я… Я всё могу объяснить.
– Конечно, можешь. У тебя же язык, как помело, работает без остановки 24/7.
Я подошла к Демиду, ткнув его пальцев в грудь.
– Ты – самый большой кусок лживого дерьма, что я знаю.
Я прошла к раковине и демонстративно вымыла руки под пристальным взглядом двух мужчин.
– Мне теперь после тебя нужно будет год отмываться. Симаков?
– Что?! – разом отозвались Дмитрий и Демид.
– Не ты, гнус. Я к настоящему обращаюсь, а не к подделке за три копейки.
– Слушаю, Полечка, – нарочно сладко протянул Симаков.
У Демида от его приторного обращения даже глаз задёргался и на шее начала пульсировать синеватая венка. Нет. Всё-таки он совсем с головой не дружит. Стоит, глазами сверкает и бесится оттого, что другой мужчина обращается ко мне ласковым голосом? Да что он о себе возомнил? Теперь у него нет права ревновать меня к кому-то!
– Какую посуду я могу разбить об голову этого идиота?
– Любую, Полечка. Бери и херачь всё что угодно. Мне похуй, – беспечно отозвался Симаков, сложив руки на груди.
– Поля....
Я распахнула буфет и схватила первую попавшуюся тарелку.
– Мой тебе братский совет, Дёмыч, беги!..
– Поля! Не кипятись.
От первой тарелки Демид благополучно увернулся, но вторая попала точно в цель.
– А-а-а-ай! Прошу тебя, солнце…
Я сгребла в охапку тарелки и принялась метать их в лгуна.
– Солнце? Я тебе покажу солнце!.. Ты знаешь, пудель, какая температура на поверхности солнца?
– Поляяааа!
Демид успел поймать одну тарелку, но зато следующая ударила ему прямиком в нос.
– Вот так тебе, гад! Ты не человек, Семаков, ты псина брехливая!..
– Уноси ноги, пока солнце тебя не испепелило! – гоготал во всю глотку Симаков.
– Тебе тарелочки не подать, Поля? – участливо обратился он ко мне.
– Подать! Белые, с голубой каёмочкой!
– У меня чисто-белые, но какая тебе разница?.. О! Как хорошо полетела керамика из Франции!.. А тут у нас что?.. Фарфор, Италия… – комментировал Симаков, подавая мне снаряды.
– Левее, левее бери и чуть выше. Мазила! Ну кто так кидает? Смотри как надо!
Симаков азартно шлёпнул на стол ещё одну стопку тарелок и принялся швырять их в своего приятеля. Враг не успевал отбиваться от снарядов, летевших в него, и через несколько минут он позорно бежал, будучи изгнанным с территории. Путь его отступления был усеян осколками битой посуды. Я тяжело дышала, в висках бешено колотился пульс. Меня даже в жар бросило.
