– Серёжа. Встань. Пожалуйста.
– Сергей, – спокойно и настойчиво повторяет парень, словно втолковывает правила умножения столбиком в голову отстающего третьеклассника.
Я отвожу его руку в сторону.
– Послушай, Сергей. Ты же смышлёный парень, не обделённый интеллектом.
– Да, у меня высокий IQ, – соглашается он.
– Поэтому ты, наверняка, знаешь правила пребывания в чужом доме. Хорошенько вспомни их все и прибавь к ним ещё одно: территория Полины неприкосновенна. Понятно? Натяни в своей голове жёлтую оградительную ленту и поставь предупреждающий красный знак.
– У тебя нестандартное мышление.
– Исчезни из моей спальни прямо сейчас. Или придётся тебе вручную отстирывать мамин любимый фартук от какао, яичницы и крови.
– Не вижу здесь ничего окровавленного, – спокойно замечает Серёжа.
– Появится. У тебя носом кровь пойдёт от удара по нему подносом. Если ты не ретируешься из моей спальни через десять секунд.
Серёжа вздыхает и соизволяет покинуть мою спальню, демонстрируя мне аккуратную, подтянутую задницу и ноги, лишённые растительности. Господи, этот умник делает себе эпиляцию, не удивлюсь, если он балуется ещё и увлажняющими масочками для лица.
– Может быть, принести тебе с кухни клубники со сливками?
Серёжа оборачивается на пороге, блеснув стёклами очков. В следующий же миг он уворачивается от подушки, летящей в голову, но от резкого движения опрокидывает поднос.
– Зашибись. Полюбуйся на дело рук своих. Загадил мамин персидский ковёр и залил паркет.
– Я могу ликвидировать беспорядок? – вопросительно смотрит на меня Серёжа.
– Можешь? Да ты просто обязан будешь это сделать!
Мне приходится встать с кровати и снабдить Серёжу щёткой, ведром и жёлтыми перчатками. И следующие пару десятков минут я, прихлёбывая чёрный кофе, мрачно наблюдаю, как Серёжа тщательно очищает ковёр, стоя на четвереньках. Больше всего это напоминает постановочную фотосъёмку на тему мужчина-подкаблучник.
Щёлкает дверной замок, и появляются мои родители с пакетами в руках. Завидев Серёжу, мама охает:
– Полина, как некрасиво заставлять гостей убираться! Серёжа, оставь. Мы сами это уберём.
– Нет, мама. Кто нагадил, тому и убирать!
Кот Борис возмущённо мяукает, думая, что ругают его, и ластится к маминым ногам.
– Полина, где твоё гостеприимство и воспитание? – поддакивает папа, с довольным видом оглаживая усы. Продажная шкура! За мамино разрешение отрастить усы готов любимую дочку предать анафеме.
– Полина, у Серёжи сегодня последний день в столице, поезд отправляется обратно уже вечером. А ты глумишься над безотказным молодым человеком, – укоряет меня мама.
– Сегодня вечером? – обрадовано спрашиваю я, – так это в корне меняет дело!
Я забираю у Серёжи перчатки и ликвидирую остатки Серёжиного безобразия, радуюсь тому, что вскоре избавлюсь от общества этого прилипалы. Но мама решает припахать меня на кухне, чтобы достойно проводить сына своей школьной подруги в обратный путь. Поэтому мне приходится целый день помогать маме: лепить пельмени, нарезать салаты и перемывать гору посуды после маминой готовки. Апофеозом дня становится мамино задание взбить крем для домашних эклеров и наполнить им воздушную выпечку.
– Скорость на миксере сбавь, а то разбрызгиваешь крем! – укоряет меня мама и выходит в зал со стопкой тарелок, чтобы расставить их на столе. Я выключаю миксер, признавая, что мама права. Я заляпала брызгами кафель и даже на лицо прилетело пару капель.
– Чёрт, – я стираю капли крема с левой щеки.
– Чуть выше и левее. Там немного крема осталось, – слышится голос Серёжи.
Я поворачиваюсь и вижу, что рыба-прилипала тянет в мою сторону свои плавнички. Совсем уже страх потерял! Я успеваю выставить миксер перед собой.
– Хочется крема? Оближи венчики!
– С удовольствием, – невозмутимо отвечает Сергей и снимает пальцем шапку крема с венчика, слизывая его языком, смотря при этом на меня. Я фыркаю.
– Урок соблазнения перед отъездом? Ты серьёзно?
– Я много чего… умею.
– Например, мыть посуду.
Я стаскиваю с себя фартук и спокойно усаживаюсь в кресло, вытягивая ноги вперёд, но отдохнуть не даёт мамин окрик:
– Полина, вилки, ложки и салфетки!
Господи. Посидели бы на кухне за столом, как обычно. Но мама решила устроить такие проводы, словно отправляет Серёжу в дальнее плавание, потому возле каждой тарелки лежит набор приборов и белоснежная салфетка. Ничего-ничего, подбадриваю я себя. Совсем скоро гость моих родителей скроется в том направлении, откуда он приехал, и можно будет вздохнуть спокойно!
В принципе, так и происходит. После трапезы Серёжа сердечно прощается едва ли не кланяясь. Он успевает мазнуть губами по маминой руке на прощание, тянет свои пухлые губёшки в сторону моей щеки. Но я перехватываю его руку и трясу ею, словно пыльным мешком.
Наконец, раздаётся звонок телефона. Такси уже дожидается Серёжу и подъезда, и он ретируется.
– Какой приятный молодой человек, – то и дело вздыхает мама этим же вечером, – жаль, что вы с Серёжей не подружились!
Мама вздыхает так часто, что даже папа не выдерживает:
– Нюта, перестань. Чересчур услужливый. И вокруг нашей детки вился, словно плющ.
– Прилипала, – соглашаюсь я, радуясь внезапной поддержке.
– Мне он совсем не понравился, – подводит папа итог басом.
– Не понравился? – возмущается мама, – так и останется наша Поля одна-одинёшенька или достанется неизвестно кому. А тут такой славный молодой человек, проверенный, надёжный…
– Со всеми интересующими тебя справками о том, что не блохаст, привит и умственно полноценен? – взрываюсь я.
– Причём здесь справки? Такой положительный молодой человек, я знаю его маму…
– Может быть, мне не нравятся положительные? Это же ходячая энциклопедия правильного питания!
Я передразниваю жест Серёжи, которым он поправляет очки и говорю менторским тоном:
– У меня высокий интеллект, и я знаю сто один способ, как заставить всех в округе сдохнуть от скуки.
– Полина! Может, объяснишь, что плохого ты нашла в Серёже?
– Ничего плохого. Но и ничего хорошего. И вообще! Может быть, мне всякие придурки нравятся!
– Вот только этого нам не хватало… – ворчит мама, поджимая губы.
– Так, девочки, а ну-ка тише, – заявляет папа и, видя, что мама собирается вновь что-то сказать, добавляет, – всем сбавить обороты. Вы меня поняли?
Мама захлопывает рот и поправляет очки. Папа встревает в споры редко, но метко. После его слов желание ёрничать, злиться и бить ни в чём не виноватую посуду исчезает без следа.
