— Элайза, мать твою… — вбежав почти сразу за мной, Габриэль схватил меня за плечо, дернул, развернул к себе. — Какого хрена ты сбежала… из-за какого-то урода, который до сих пор в отключке… Как ребенок, ей богу…
Вот теперь меня действительно трясло — ребенок, говоришь? Сбежать из места, где тебя, одетую в свадебное платье, в самый твой счастливый день, называют шалавой — это ребячество?
Я даже зажмурилась от напряжения — еще немного и вооон та ваза у окна полетит Габриэлю прямо в голову…
— Пожалуйста… — процедила сквозь зубы, — пожалуйста, уходи… Я не с смогу… я сейчас тут все… О, боже, уходи…
Он вдруг склонился, обхватил мою голову руками и закрыл мне рот поцелуем. Долгим, тщательным — будто успокаивал меня… или лечил.
— Я не хочу уходить… — жарко прошептал мне, оторвавшись от моих губ через несколько долгих минут и … — Я хочу тебя… Любую тебя — даже такую…
— Которая может сбросить люстру тебе на голову? — слабо прошептала я в ответ, облизываясь и повисая у него на шее.
— Опасность, безусловно есть… — он поднял меня и посадил на первый попавшийся стол — как ни странно, полностью сервированный. Снова поцеловал — в губы и в нос. — Плевать на них… Мы найдем другого священника… или просто распишемся… Хочешь?
Я обняла его за плечи, утыкаясь лбом в его лоб. И устало улыбнулась.
— Мы не успеем даже подать новую заявку — до закрытия мэрии два часа и, судя по звукам, они там заняты… И, знаешь что? Я не хочу больше выходить замуж ни тайно, ни спешно… Ничего с нами за эти несколько дней не случится.
— Но… — хмурясь, он отстранился.
— А еще я хотела бы позвать отца. И спросить его благословения.
Это был весомый аргумент, но Габриэль не сдавался.
— Элайза, отсрочка крайне опасна, я говорил тебе — мы Связаны и не Связаны одновременно. От нас исходят волны энергии, которая не закуклена вокруг себя и которую почувствует любая ведьма с аппетитом к Темной магии — потяни за кончик, и пожалуйста — высвобождай для любого ритуала.
— Проверь гостей. Как проверил меня. Ты ведь говорил, что очень быстро смог нарыть про мое прошлое…
— Элайза, их будут десятки.
— Проверь тех, кого не знаешь, или кого знаешь плохо…
Он вдруг отстранился и тяжело вздохнул.
— Хорошо… Но если у меня будут подозрения насчет кого-либо — все выходные ты проведешь у меня в комнате, и никаких приемов…
— Звучит соблазнительно…
— Охренеть как соблазнительно, — огрызнулся он, беря меня за руку и уводя из зала прочь. — Из-за этого урода в сутане мы будем страдать все выходные… Помнится, еще пару дней назад ты обещала отдать мне невинность просто за то, что я помогу тебе избавиться от Лорда Грааса… А теперь тебе необходимо официально выйти за меня замуж?
Я остановилась как вкопанная. А ведь он прав! Я ведь действительно готова была переспать с ним — просто так, вообще без всяких свадеб! С какой стати я теперь оттягиваю то, чего мы оба страстно хотим? Причем тянуть я начала, когда…
— О боже… — прошептала, закрывая лицо руками. — Это все они…
— Кто? — обеспокоенно, Габриэль вглядываясь в мое лицо.
— Те, кого ты закопал… Они сделали так, что я… я…
— Что ты боишься, — твердо закончил он, поняв, наконец, что происходит. — И подсознательно оттягиваешь свой первый секс.
Я беспомощно кивнула.
— Элайза, послушай… — он снова взял мое в лицо ладони, — я обещаю тебе…
Но договорить ему не дали — противоположные двери в залу начали медленно раскрываться, и уже виден был некто во фраке, спиной к нам, приглашающий народ следовать за ним…
— Прошу господа, прошу всех на торжественный банкет…
— О нет! Я еще опасна! — всполошилась я, вспомнив про паркет волнами. — Пожалуйста… придумай что-нибудь!
— Быстро! Сюда! — дернув меня за собой, Габриэль метнулся к какой-то боковой двери, толкнул ее, выбив плечом хлипкий замок, затащил меня внутрь… И только и успел закрыть дверь и просунуть меж двух ручек тут же стоявшую швабру, как зал взорвался радостным гулом, светом и музыкой.
А мы оказались взаперти. При полном параде — он в выходном костюме, я в наряде невесты, в крохотной, темной подсобке, заставленной ведрами, банками с краской и мешками с каким-то старым барахлом.
И это еще было не самое ужасное.
— Господа, прошу поприветствовать новобрачных! — объявил тот же голос, что приглашал остальных на банкет. — Леди и лорд Август Марриус Комберлей Младшие!
Глава 21
Да, это было плохо. Очень плохо.
Во-первых, свадьба означает часа два или три взаперти в этой долбанной кладовке, заставленной мешками с салфетками, скатертями и прочей столовой утварью.
Во-вторых, как оказалось, это не просто свадьба, а бракосочетание двух местных аристократов, что с большой вероятностью означало, что господина ректора знали в лицо более, чем пара гостей.
В-третьих, у меня в пальцах все еще искрилась магия, и я могла этому благородному сборищу так навредить, что мало не покажется…
Ну, и в-четвертых — вместо празднования собственной свадьбы оказаться запертой в чулане на чужой — удовольствие еще то…
Стоило мне об этом подумать, магия взметнула в воздух ворох сложенных в углу тряпичных салфеток. Спасибо, хоть не подожгла…
А за дверью, не подозревая о непрошеных гостях, уже вовсю гуляли, чокались, выпивали за здоровье молодых, их родителей, бабушек, крестных и так далее по списку. Заиграла призывно-ритмичная музыка, и, судя по шарканью туфель и ботинок, по танцполу закружились пары…
— Не вздумай ломать под ними паркет! — прошипел Габриэль прямо мне в ухо. — Они-то уж точно здесь не причем.
Кто бы сомневался, что в такой момент он будет беспокоиться о комфорте «своих». В ящике, рядом с которым я стояла, опасно затарабанили вилки с ножами.
— Почему я слышу в твоем голосе обвинение? — зашипела я в ответ, сжимая кулаки. — Будто это я во всем виновата?
— Если не успокоишься, будешь, — ответил он. Вроде бы спокойно, но с хорошо ощутимой угрозой в голосе. — Тебя никто не заставлял выходить за меня замуж тайно — если помнишь, это была твоя идея.
— А священник — твоя! Могли пойти напрямую в мэрию или к ведунье в деревню — у нее такие же полномочия расписывать!
Габриэль фыркнул.
— Ведуньи расписывают тех, кого в Храме отвергли. Бродяг всяких или… — он замолк на полуслове, очень вовремя закрыв рот.
— Или? Продолжай… — я сузила глаза.
Он шагнул ближе, уперся обеими руками в мешок за моей головой и продолжил — чуть склонив набок голову и сверля меня тем самым жестким, пронзающим взглядом, который всегда заставлял студентов виновато опускать глаза в пол — и неважно, было за что или нет.
