— Ну, правда, у нас хорошая техника. И самолеты вообще не так часто падают.
Вздохнул.
— Пойдем, папа! — оторвалась от матери дочка-предательница, обняла меня и чемодан, — Нам нельзя опоздать. Иначе репутация твоей больницы пострадает, если ты не прилетишь.
Вздохнул.
— Нет, мы не опоздаем.
Робко оглянувшись, слегка обнял жену. Уж целовать-то я ее почти всю ночь целовал. Так и не спали сегодня. Но она хоть потом отдохнет. А я… мне страшно было все дни до полета. Просто жуткий страх. Будто должно было случиться что-то плохое.
— Пойдем чемодан сдавать! — потянула меня за рукав Юмэ, в блокнот заглянула, — А потом мы…
— Да знаю я! Знаю! — сорвался на крик уже.
Тут взгляды удивленные людей на нас заметил.
Сухо бросил:
Пойдем, Юмэ!
— Да, пойдем к моей мечте! — бодро сказала эта упрямая девчонка и первою потопала вперед к нужному помещению.
Так бодро пошла, что забыла даже обернуться на мать! Ну, я ей устрою! В самолете. Нет, в гостиничном номере. Ведь должны же мы долететь. Верю, что долетим.
Оглянувшись в последний раз на Митико — жена улыбнулась и помахала мне рукой — я поспешил к залу для проверки и сдачи багажа.
Дальнейшее, происходившее в аэропорту, помню смутно. Уже у ожидающих посадки услышал обрывок чьего-то разговора.
— …Не страшно тебе?..
— Да он же старался. Этот самолет — его первое детище.
Вздохнул.
Я так и не сделал ни одного самолета, а кто-то стал инженером или конструктором! Кто-то делает новые модели самолетов до сих пор!
Голову опустил, избегая смотреть на людей.
Прости, Камомэ! Я не исполнил моего…
— Пойдем! — Юмэ потянула меня за рукав, — Посадка наконец-то началась!
— Только еще началась, — вздохнул.
— Но это же самолет! Настоящий! Мой первый! — не смутилась она.
Я был так несчастен, а глазенки ее так счастливо блестели! Захотелось ее ударить внезапно. Сам себя испугался.
Нет, вздохнув, отвернулся.
Вся эта пытка с билетами наконец-то закончилась. Нет, только началась. Мне еще место досталось у окна. Юмэ обиделась. Но сосед у нас уже устроился. Не хотелось пожилого человека напрягать нашими пересадками. Да и можно ли? Я не знал. Я старался держаться подальше от самолетов и от всего, с ними связанного.
Отвернулся от дочери упрямой на окно, но вид аэродрома только рану бередил.
* * *
По правде говоря, я бы даже мог окончить школу раньше срока, если бы по знаниям нас могли отпускать раньше. Я слишком усердно занимался. Много конкурсов выиграл — ходил для тренировки и проверки. И баллы у меня были высокие. У меня, как шутили мои школьные учителя, было слишком мало шансов не поступить в Тодайдзи. И я поступил!
И два года я старался учиться. Я поступил туда, откуда мог начаться мой путь к изготовлению самолетов!
Только уже на середине второго курса я заволновался.
А как там Камомэ? Она все еще жива или… уже нет?..
После нашего разговора я вернулся в дом, а ночью сбежал к тому врачу. Пару месяцев подготовки к операции — он сам боялся больше меня, кажется — а потом несколько сложных месяцев на восстановление, когда никто из его коллег и даже я сам не верили, что я смогу выжить. Но он постоянно приходил ко мне, держал меня за руку, говорил, что я справлюсь. И я сам очень сильно хотел справиться. И мы победили!
Уже в день выписки я написал письмо себе домой. Что мы победили. Что его друг обещал устроить меня в хорошую школу в городе, а я безумно хочу учиться там, рядом с большой библиотекой. Что если родители мне поверят, то я останусь жить в доме этого врача, прибираясь и готовя ему, а он — поделится со мной половиной своей комнаты и еды. Жениться он не собирался, хотел продвигать дальше японскую науку и медицину. И что я очень хочу поступить в Тодайдзи после выпуска из старшей школы, чтобы делать самолеты. Извинялся, что не хочу стать рыбаком, как и они все.
Но дед позволил мне остаться. И они раз в месяц сушеной рыбы и водорослей присылали мне и моему врачу. Чтобы хоть как-то моего спасителя отблагодарить. Чтобы хоть как-то меня поддержать, раз уж я так серьезно решил поскорее стать самостоятельным и взрослым.
За год до моего поступления, моего врача и друга сбила машина. Скорая не успела приехать. Или те молодые врачи были слишком неопытны?.. Я до сих пор не знаю, кто виноват — судьба или те врачи?.. И водитель, увы, умчался. Вечер дождливый, людей не было на улице в тот день. А он опять сидел в библиотеке допоздна, сонный был, невнимательно, наверное, смотрел по сторонам или поскользнулся на улице.
Как я обещал ему, деду и родителям, я с первой же попытки поступил в Тодайдзи. И хорошо учился.
Но вот на втором году я вспомнил Камомэ. Точнее, я о ней никогда не забывал.
Но был такой дождливый пугающий вечер, как и тогда. И я вдруг испугался, успею ли я к ней? Родным я не сказал о ней. И ожидание стало нестерпимым. Да и я уже начал учиться делать самолеты! То есть, еще только шла подготовка, но я хотя бы начал! Я выжил в тот год и год уже проучился!
Поэтому на Обон в том году я наконец-то вернулся в родную деревню.
На вокзал встречать меня приехали дед и сестра с семьей. Вместе сходили на травяной рынок в их маленьком городе, купили вещи для могил и для украшения дома. Зашли в храм помолиться, пройдя через длинную дорогу, полную старинных, обросших мохом и новых, еще чистых каменных фонарей. Потом поехали домой, в нашу старую приморскую деревню.
Увидев дом, я растерянно остановился. Столько лет прошло! И вроде все тот же, но что-то как будто не то. Я… выше стал, поэтому дом кажется таким маленьким? Неужели, я так долго его не видел? Да, меня уже около десяти лет не было дома. Или меньше? Но вроде и окна этого прежде не было?..
— Пожар был, и старый дом сгорел, — грустно сказал дед, за взглядом моим проследив.
Я сумку и пакеты выронил.
— И вы не сказали?!
— Давно еще, — смущенно улыбнулась сестра.
— У тебя свой пожар тогда был. Ты едва не сгорел, — нахмурился глава семьи.
— Значит, когда я еще уехал к Муросава-сан… — потерянно опустился на землю, мокрую еще после вчерашнего дождя.
— Ну, а как бы тебе это помогло, если бы мы сказали? — дед устало лоб растер, — Да и мы как-то выбрались.
— Мы тогда младшую сестру замуж отдали, — сказала мать, выходя.
Рядом со мной на колени опустилась, крепко меня обняла и прижала к себе. Я слышал как взволнованно бьется ее сердце. Сердце, которое меня наконец-то увидело. Или напуганное, что я опять заболею или сейчас куда-нибудь исчезну. Мне стало стыдно за мой побег. Всхлипнув, крепко обнял мать, прижался головой к ее влажной щеке.
