— То-то я смотрю, вы удерживаете виртуозно, — Маша засмеялась почти истерично. — Я тому прямое доказательство! А! Ещё же жена есть — тоже показатель, — она фыркнула и юркнула в пуховик, застёгивая на ходу сапоги. — Мне нужно уходить, простите, — она показала рукой на дверь, выставляя незваную гостью.
— Я могу здесь подождать.
— Ждать будешь за дверью! — фыркнула Маша. — Может, ты наводчица, откуда я знаю!
— Наво… кто?
— Конь в пальто! — не выдержала Маша.
Она была готова зареветь, заорать, завизжать, забиться в самый дальний угол, спрятаться и долго не выходить на свет, зализывая раны в одиночестве. Ей было не до приличий и выбора выражений. Кн и го ед . нет
— Я жду! — потребовала Маша, указывая рукой на дверь. — Мне не досуг. Ждать, — припечатала она, делая выразительные паузы после каждого слога «не» «до» «сук».
— Разбушевалась-то, — женщина опешила и боком двинулась к двери, косясь на разъярённую девочку, ошивающуюся с чужими мужьями.
— Вот и отлично, — Маша со всей дури закрыла двери, провернула ключ и демонстративно, с самой гадкой улыбочкой, на которую была способна, медленно опустила в карман ключи от квартиры женатого принца, охочего до тел незавидных Аленьких Цветочков и молодых, строптивых кобылиц. Никакого разбора!
Сергей встретился в арке, Маша угадала, он захотел зайти домой между работами, не зря она проторчала у плиты пару часов. Маша фыркнула и попыталась проскользнуть мимо парня, словно и правда верила, что это ей удастся.
— Маша? — она и глазом не успела моргнуть, как оказалась сграбастана в крепкие объятия. — Куда это ты бежишь, словно черти пятки жгут? Я только звонить собрался, узнать, где ты, а вот и ответ, — он напрочь игнорировал напряжённую, натянутую как струна Машу, просто не замечал, что у неё того и гляди искры из глаз посыплются. Или виртуозно делал вид, что не замечает. Что ему стоит притвориться?
— Жене своей позвони! — девушка с силой дёрнулась, пытаясь высвободиться.
— Какой жене? — Маше показалось, Сергей опешил, она замерла. Могло ли быть такое, что дамочка наговорила? Мало ли, какие у неё счёты с Сергеем… Невыносимо захотелось, чтобы именно это оказалось правдой, а не банальная пошлость о красавчике-тренере время от времени потрахивающем баб на свободной от жены территории.
— Паспорт покажи? — она посмотрела прямо на Сергея.
— Зачем?
— Покажи паспорт, там будет отметка о браке или нет, — она замолчала, Сергей тоже напряжённо молчал. — Ну?! — в общем-то, по молчанию и половине шаге, который сделал чудо-тренер от Маши, всё было понятно, но какая-то иррациональная надежда всё равно маячила, и она изо всех сил цеплялась за неё, как котёнок за край рукава, перед тем, как безжалостная рука вышвырнет его в ледяную воду. — Ну?..
Сергей медленно залез во внутренний карман куртки и протянул Маше обёрнутый коричневой тиснёной кожей паспорт, медленно, обречённо. Она видела, как дёрнулся кадык на мужской шее, и всё равно протянула руку к небольшой книжечке, которой суждено причинить ей невыносимую боль. Как сквозь вату она услышала:
— Мы разводимся, Маш…
А Маша смотрела на чёртов квадратный штамп, вчитывалась в имя, дату, и всё, что могла — твёрдо стоять на ногах. Это у неё получалось всегда, в глазах темнело, руки немели от страха или отчаяния, а она стояла, как крошечный оловянный солдатик, держась за понимание — если упадёт, уже не встанет.
— Мы разводимся, Маша! — кажется, Сергей кричал, она не слышала до конца.
— Маша, Маш, Машенька.
— Разводитесь? Вы разводитесь?.. А как же «есть семья, какая бы ни была — она существует, со своими заморочками, конфликтами, праздниками, горем, а значит, строить её или разрушать — дело двоих, там не место третьему». Не твои слова? Нет? У тебя есть семья, вот и разбирайся сам со своей семьёй, без третьих, четвёртых, а то и пятых лиц!
— Да нет никакой семьи, Маша. Мы давно расстались, она…
— Семья есть, — Маша ткнула пальцем в штамп в паспорте, поднеся к носу Сергея. — Разуй глаза! Есть. Семья. А ты двуличный и лицемерный! — она сунула паспорт в руку Сергею — туда же отправились ключи, — и пошла домой. Ей нужно было в поликлинику, закрывать больничный. Некогда болеть, она не может позволить себе разлёживаться. Ничего, перетопчется, как-нибудь… Не первый раз.
— Маша, — Сергей дёрнул Машу на себя. — Да постой ты! — он прикрикнул, Маша зажмурилась, борясь с желанием разреветься на его глазах. Голова начинала болеть, переносицу нещадно ломило, глаза слезились. Похоже, температура медленно и верно ползла вверх.
— Вот, держи, — продолжил Сергей, всучивая ей сложенный лист бумаги. — Завтра, в восемнадцать, этот врач будет ждать тебя на приёме. Если он не решит твои проблемы, то я не знаю, кто ещё сможет… В этом городе, я имею в виду.
— С ума сошёл? — Маша быстро прочитала имя. — Ты знаешь, сколько стоит приём у него?! И что он мне нового скажет?
— Он примет тебя бесплатно, — Сергей качнул головой, словно отгоняя злые мысли. — Ты только не опаздывай и обязательно приди.
— Я подумаю, — она поджала губы.
— Маша, ты не меня подведёшь, если не пойдёшь, и не себя, а Матвея Леонидовича. Врач этот специально выйдет ради тебя, послезавтра он улетает, он пошёл навстречу Матвею, не подводи его. Ладно? — у Маши было чувство, что Сергей ею манипулирует, но не осталось ни сил спорить, ни желания выяснять детали.
Главное она уяснила. Сергей Витальевич женат.
18
Машу, конечно, не выписали, а доказывать свою работоспособность не хотелось, всё, что могла Маша — это забиться в угол, отключить телефон, закрыться в комнате и игнорировать внешний мир. Никаких звонков, никаких соседей, никакого отклика на стук в дверь. Она даже свет не включала — нет её дома, в городе, на планете Земля нет. Не существует.
Обидно было, нестерпимо, здраво мыслить не получалось, да вообще думать не выходило. Лежать и смотреть в сереющий вместе с уходом солнечного дня потолок — вот и все Машины действия, когда она добралась домой из поликлиники.
Как просто её обмануть, как у классика: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!». «Пора, пора мне быть умней!». Пора быть умнее, Маша! Пора! Не слушать, не доверять, не верить и ещё сотни разных «не». А лучше уехать из этого города, где ей всё время холодно, где она простужается, болеет, где становиться несчастней с каждым прожитым днём. Вернуться домой, просыпаться от запаха маминых блинов, а не ругани соседей, не содрогаться каждый раз, видя на кухне таракана, забыть, как страшный сон, чем травят клопов, перестать выкраивать деньги на вещи и бесконечно выбирать между вкусной едой и одеждой. Вряд ли учителя в родном городке Маши зарабатывают больше, но и жильё снимать не нужно, не выгонят же её родители.
И уяснить раз и навсегда, никому Маша Шульгина, простая, без затей, девушка не нужна. Принять этот факт, как когда-то она приняла свой маленький рост и хрупкое телосложение, как смирилась с тем, что на физкультуре медленнее всех бегает, хуже всех прыгает, а на канат не смогла забраться ни разу. И не сможет. И ей не нужно. С мужчинами точно так же. Не сможет и не нужно.
