– Мне тоже, – подхватил я.
– Мне просто билет удачный попался – я эту тему знаю, сама ею интересовалась.
Лида разрезала филе на мелкие кусочки и перемешала с овощным гарниром, превратив блюдо в некое подобие горячего – вернее, остывающего – салата.
– Что за билет? – поинтересовался я.
– Формы мышления. А у тебя?
– У меня это… – пробормотал я, вспоминая. – Анализ, синтез и все такое прочее.
– Формирование понятий?
– Да. Знал средне, честно говоря. Но как-то вытянул. По крайней мере, хоть пересдачи не будет.
– Вот он козел!
– А что было у Ани?
– Я не знаю. Она в таком состоянии уходила, я ее никогда такой не видела. В общем, не до расспросов было.
Лида лениво перемешивала кусочки подгорелого лосося с клейким гарниром. Есть ей, видно, не хотелось.
– А где твой друг, кстати? С которым ты все время…
– Витя? Он мне сказал, что под конец пойдет. Он считает, что так сдать проще. Когда преподаватель устанет.
– Разумно, – улыбнулась Лида и сощурилась от солнечного света; в ее глазах вновь заблестели искорки. – Надо будет в следующий раз попробовать. А чего сам не стал?
– Да я хотел тоже в конце пойти. Но потом – не знаю. Надо было, наверное, как Витя, в самом конце и приходить, а то торчать в коридоре и ждать просто невыносимо.
– Понимаю, – сказала Лида.
Мы замолчали. Лида неторопливо ела салат, а я потягивал приторный компот, чувствуя, что меня начинает мутить от еды.
– Тем не менее нас можно поздравить, – нарушил я затянувшееся молчание.
– Ага, – согласилась Лида.
– Куда поедешь на каникулах?
– Никуда. У меня есть… – Лида задумалась. – В общем, есть разные дела. Останусь в Москве. А ты?
– У меня тоже примерно так же, – сказал я и зачем-то добавил: – К тому же мама болеет, надолго оставлять ее одну не хотелось бы.
– Мама? А ты с ней живешь?
– Нет, я в общежитии. Из Москвы-то сюда не очень каждый день добираться – даже на маглеве. Я так, просто навещаю ее на выходных. Иногда.
– А что с ней?
Я уже жалел, что затронул эту тему.
– Здоровье не очень. Сердце вот последнее время…
– Понятно.
Лида устало посмотрела в тарелку с лососем.
– Ничего такого страшного в принципе, – принялся объяснять я. – Но все равно…
– Это хорошо, что ты о маме заботишься! – сказала Лида. – Значит, к ней на каникулы переедешь?
– Нет, я останусь в общежитии. Я уточнял – так можно.
– Понятно, – повторила Лида.
– А ты вернешься в Москву?
– Да, я вернусь в Москву.
Лида взглянула на свои тоненькие наручные часики.
– Ладно. Что-то готовят тут сегодня неважно. У тебя, я смотрю, тоже аппетита нет.
– Это все логика, – вставил я.
– Да! – рассмеялась Лида. – Испортила аппетит. Я тогда пойду? Увидимся.
Она встала, не дожидаясь ответа, и подняла со стола поднос.
– Подожди! – почти выкрикнул я и тоже вскочил на ноги; отодвинутый рывком стул заскрипел и чуть не опрокинулся навзничь. – Я хотел тебя спросить… Можно я тебя провожу?
– Проводи, – пожала плечами Лида.
Я взял поднос с нетронутой едой – бифштекс, залитый жирным соусом, салат из ростков сои, – и у меня снова задрожали от волнения руки. Лида заметила, как покачивается на подносе стакан с недопитым компотом, и хитро сощурилась.
– Совсем, я смотрю, аппетит отбила эта логика.
– Да я понял, что есть особо и не хочу, только после того, как все уже набрал.
– Бывает, – сказала Лида.
Когда мы вышли из столовой, солнце скрылось за грозовыми облаками, и институтский городок затянуло унылой серостью, как вид в окне с опущенными электронными шторами. Ветер с запахом травы и столовой дул нам в спину, подгоняя, предвещая о готовящемся дожде, и у Лиды растрепались ее длинные блестящие волосы.
Она убрала челку с лица.
– А о чем ты хотел поговорить?
– Это по поводу соцветия, – запинаясь, сказал я. – Твоя страничка…
– А, это! – Лида небрежно качнула рукой. – Не бери в голову. Я там всякое пишу. А ты подписан?
Она с любопытством посмотрела на меня. Я почувствовал, как внутри все онемело.
– Да, и мы общались.
– Понятно.
Я был для Лиды одним из сотни безликих «друзей» в сети, которые добавляли в избранное ее нечеткие снимки и ввязывались в бестолковые споры на темы ее публикаций. Я едва сдержал страдальческий вздох и отстал от Лиды на шаг. Но она не обратила на это внимание.
– Столько времени убиваешь на соцветие, – пожаловалась Лида.
– Много времени, да… – пробормотал я.
Я плелся за ней следом. Лида замедлила шаг.
– Ты не обижайся, – неожиданно сказала она. – У меня там друзей много, комментариев куча, всех и не разберешь.
– Я видел.
– А о чем ты хотел спросить?
Я уже и сам этого не понимал.
– Я тут подумал… – начал я. – Мне тоже на самом деле очень интересно то, что происходит на Венере. Может, мы могли бы как-нибудь, – я сглотнул слюну, – встретиться, поболтать?
– Как сейчас?
– Да, примерно. То есть…
Я не договорил. Лида шла, отвернувшись. Волосы постоянно падали ей на лицо.
– Необязательно, конечно, в институте, – добавил я. – Можно где-нибудь еще. В городе, например.
Лида остановилась.
– Ты знаешь, – она подняла козырьком руку, защищаясь от порывов ветра, хотя со стороны казалось, что она рассказывает мне о чем-то шепотом по секрету, – на самом деле не так уж мне все это интересно. Венера и все остальные дела. Хочется просто забыть о том, что все это вообще происходит.
– Да, я понимаю, – сказал я.
– А ты увлекаешься политикой?
Мы вновь зашагали по тротуару. Я вдруг понял, что даже не знаю, куда мы идем. Мне хотелось вернуться в общежитие, закрыться в комнате и не говорить ни с кем до конца дня.
– Немного увлекаюсь. Межпланетной политикой. Все же нам это близко.
Я как оправдывался.
– А чем еще?
Мы остановились у главного здания. Ветер затих, разогнав пасмурные облака. Снова светило солнце. Прогулочный сквер с аккуратными деревьями, которые совсем недавно бесцеремонно раскачивал монотонный ветер, теперь выглядел оцепеневшим, застывшим во времени.
