Дверь закрылась за ней. Таис сгинула во тьме. Гулкое металлическое эхо прокатилось по сверкающим стенам. Но уже через секунду меня окружала тишина.
Я вышел в середину комнаты. По лицу стекали капельки пота; воздух в камере стал вязким и теплым, нагревшись от слепящего света из стен.
– А теперь, – сказал я, – а теперь просто отключите меня! Ну же! Нажмите на кнопку! Вы ведь часто это делаете!
Тишина.
– Я устал, – сказал я. – Я не могу так больше. У меня нет сил.
Ноги окоченели и почти ничего не чувствовали. Дышать было тяжело, с каждым вздохом легкие наливались болезненной тяжестью.
– Лида, – пробормотал я. – Нет…
Я поднял голову.
– Таис! Таис, пожалуйста! Я схожу здесь с ума! Если вы правда… если это не то, чего ты хочешь… Если вы…
Раздалось пронзительное дребезжание – можно было подумать, что кто-то пытается включить неисправный микрофон.
– Таис, – повторил я, – я не могу терпеть ни этот жуткий свет, ни темноту, ни этот холод… Таис!
– Достаточно! – рявкнул искаженный неисправным модулятором голос.
– Что достаточно?
– Сядьте на кровать! – приказал голос. – Я сейчас выключу свет. Попытайтесь уснуть.
– Таис…
– Сядьте на кровать!
– Таис, – повторил я, – у меня остался один последний вопрос. После этого я замолчу и постараюсь уснуть.
Надсадный шум прекратился – кто-то переводил дыхание, обдумывая мои слова.
– Я слушаю, – донеслось с потолка.
– Таис, – сказал я, – я вам верю, я верю, что вы хотите помочь. Я понимаю, что вы не можете мне все говорить, что вы, возможно, и не знаете всего, но постарайтесь ответить на этот самый последний вопрос.
– Я слушаю, – нетерпеливо повторила через модулятор невидимая Таис.
Я сглотнул слюну.
– Скажи, среди пострадавших, среди тех, кто с «Ахилла», есть девушка твоих лет?
Голос молчал.
– Да, – послышалось наконец с потолка, и этот единственный слог, произнесенный механическим басом, превратился в протяжный электрический гул, который еще долго стоял в ушах.
74
Прошел почти месяц после нашего последнего свидания с Лидой в театре, но она по-прежнему избегала меня, придумывая всевозможные причины, чтобы отказаться от встречи. Сначала у нее появились неотложные семейные дела, а ближе к сессии она решила круглые сутки готовиться к несложным промежуточным зачетам.
Я поговорил с ней всего несколько раз, когда мы случайно встречались в коридоре у поточных или в институтской столовой. Она была приветлива, позволяла целовать себя в щеку и все время куда-то спешила – на лекцию, непонятную встречу, домой. Прощаясь, Лида долго смотрела на меня зелеными грустными глазами, чуть нахмурив брови и улыбаясь, как умела, только уголками рта, – извиняясь за что-то, о чем никак не могла или не решалась сказать.
– В планетарии пустили новую программу, – сказал я однажды, чтобы хоть как-то ее задержать.
Лида была вместе с Анной, которая уже нетерпеливо тянула ее за рукав.
– Ты же знаешь, это не планетарий, – сказала Лида.
– В звездном театре, – поправился я.
– Нам вообще-то пора, – сказала Анна.
– Потом, – сказала Лида. – Мы торопимся по делам.
Она ехала с Анной в город, а у меня оставался последний семинар. Мы расходились по разные стороны узкой аллеи, которую обступали развесистые зеленые ели и уродливые облетевшие деревья.
– Звезды и любовь! – крикнул я удаляющимся девушкам.
Лида остановилась.
– Что?
– Звезды и любовь. Так называется новая программа. Мне показалось, будет интересно.
Анна скривилась.
На самом деле в фальшивом планетарии пустили голографический фильм о черных дырах и столкновении галактик. Я и сам не понимал, зачем решил соврать про звезды и любовь, – ведь требовались лишь секунды, чтобы уличить меня во лжи, открыв расписание сеансов в суазоре.
– Интересно, – улыбнулась Лида. – Но как-нибудь потом, ладно?
– Ладно, – согласился я.
Девушки медленно пошли по аллее, хотя совсем недавно так торопились, что даже не хотели со мной поговорить. Я чувствовал в груди страшную пустоту, словно в то самое мгновение, когда Лида отвернулась, я перестал существовать. Помню, что тогда на аллее не было никого, кроме нас троих. Впрочем, память наверняка обманывает меня – вечером, перед последними занятиями, институтский городок всегда заполняют галдящие стайки студентов. Но я видел только Лиду и ее некрасивую подругу – видел, как они неторопливо удаляются, позабыв обо мне.
Спустя пару дней я встретил Лиду снова – на сей раз у большой поточной, где Соколовский обычно читал снотворные лекции по истории колонизации.
– Звезды и любовь? – сказала вместо приветствия она.
Я едва не подпрыгнул от неожиданности.
– Да. Если я ничего не перепутал.
Лида была одна, и я невольно осмотрелся по сторонам, ожидая увидеть ее надоедливую подругу, которая вечно мешала нам поговорить.
– Я пока не уверена, но, может, на этих выходных получится вырваться.
На ней было то самое светло-коричневое платье с кружевным подолом, которое она надела на первое свидание в звездном кафе, и бордовое полупальто, слишком легкое для почти уже зимней погоды. Впрочем, снега еще не было, а фальшивые иллюминаторы в коридоре заливало слепящее вечернее солнце, которое, казалось, могло расплавить не только лед, но и толстое оконное стекло.
– Это было бы классно! – обрадовался я. – Мы так давно никуда не ходили.
Лида улыбнулась – ее губы едва заметно вздрогнули – и тут же принялась взволнованно приглаживать волосы, точно невольно выдала себя улыбкой.
– Слушай, – начал я, – если… если я…
Прозвучал раздраженный звонок – громкий и надрывный, – и Лида, деланно вздохнув, взглянула на свои ювелирные наручные часики.
– Пора, – сказала она. – Извини. Лучше не опаздывать. Потом поговорим, – и убрала челку со лба.
Однако она согласилась!
Я был счастлив целых два дня, пока Лида сама не позвонила мне вечером. Очередные неотложные дела. Я промычал в трубку что-то нечленораздельное и с силой надавил на горящую красную кнопку «Отбой», едва не порвав экран.
Потом, незадолго до начала сессии, я встретился с Лидой после лекции, подкараулив ее в коридоре рядом с аудиторией. Она была одна, без подруги, и это добавило мне решительности.
Увидев меня, Лида совсем не удивилась, как будто знала, что я ее жду.
