– Что за цирк! – прорычал профессор. – Живо! В коридор! Я еще поговорю о вас с учебной частью!
Мы вышли. Виктор демонстративно хлопнул дверью.
В коридоре стояла сонная сумрачная тишина.
– Вот ведь старый хрен! – выругался Виктор.
– А тебе не терпелось прямо! – пожаловался я. – Посмотрели бы потом. Прикинь, если он и правда в учебную пойдет? Мне еще этого не хватало.
– Да никуда он не пойдет! – отмахнулся Виктор.
Мы встали напротив мутного, затянутого электронной пеленой окна. Виктор осмотрелся.
Я открыл соцветие. На экране выстроилась развесистая паутина – сотни лиц, сплетенных тонкими нитями в единую сеть. Фотография Лиды, с которой я переписывался больше всех, тут же сама скользнула под палец, едва я занес его над экраном. Лида так и не изменила ее с первого курса – это был все тот же мутный снимок, на котором она стеснительно отводила глаза.
– Ого, – сказал Виктор, заглядывая мне через плечо, – а неплохо твоя сеть выросла! После пяти-то человек.
– Даже страшно представить, какая у тебя.
– Секунду.
Виктор тоже полез за суазором, однако я не смотрел. Я проверил ленту Лиды – обновлений не было уже много дней. Тогда я торопливо вбил в поисковую строку «Патрокл» и начал листать высыпавшиеся на экран разномастные фотографии космических кораблей. Однако ничего подходящего не попадалось – на всех снимках огромный линкор выглядел, как на патриотическом военном плакате. Тогда я напечатал в поле для поиска «„Патрокл“ на геостационарной орбите Земли» и – остановился. Я внезапно понял, что этот исполинский корабль перестал быть символом мечты о звездах, о путешествиях в другие миры. «Патрокл» стал символом войны.
Виктору надоело стоять посреди пустого коридора.
– Ну, чего, – спросил он, – куда пойдем?
Я выбрал в списке контактов Лиду и, поколебавшись секунду, отправил ей сообщение:
«Привет! Давненько тебя не видел. Не заболела? Помнишь, мы хотели поговорить…»
– Алло! Земля вызывает…
– Чего? – Я убрал суазор.
– Чего-чего? – передразнил меня Виктор. – Куда пойдем-то?
– А куда идти? До конца все равно минут двадцать осталось. Давай здесь подождем.
Из-за вкрадчивой обволакивающей тишины мне было неудобно говорить в полный голос.
– Да ну, давай лучше в буфет. Чего здесь-то стоять? Думаешь, он обратно пустит?
– Разбежался.
– Вот-вот, – осклабился Виктор. – Я тоже не хочу обратно. Всю эту чушь и безо всяких голограмм можно в учебнике прочитать. Чего время-то тратить?
Я поддался на его уговоры.
Пока мы ждали лифта, я постоянно проверял новые сообщения, хотя и понимал, что ответа от Лиды нет – в противном случае, суазор непременно известил бы о том, что его цифровой вселенной требуется мое срочное внимание.
– Да не парься ты из-за этого придурка, – сказал Виктор, когда мы заходили в лифт. – За что он нас выгнал-то? Да его учебная часть на смех поднимет, если он и правда туда сунется.
– А я и не парюсь.
– Но как-то ты погрустнел.
– Устал просто.
– Опять она?
Мы стояли в кабинке, не нажимая кнопок. Поначалу лифт терпеливо ожидал команды, но потом двери стали закрываться, и Виктор, спохватившись, нажал кнопку первого этажа.
– Что у вас с ней происходит?
– Я и сам не знаю.
Лифт остановился. Двери открылись – и суазор взволнованно задрожал в кармане. Я остолбенел. Суазор быстро успокоился, погрузившись в чуткий электронный сон, но я не двигался с места.
Я боялся читать ее ответ.
– Чего стоишь? – поморщился Виктор. – Сейчас двери закроются.
На первом этаже сновали ошалелые студенты, которые, видимо, сбежали с лекций или же были изгнаны другим истеричным профессором, как мы. В автоматизированном буфете, точно по заказу, работала только кофейная машина. А за высоким столиком, у светлого, с отключенными шторами окна стояла Лида и пила кофе из пластиковой чашки.
Меня парализовало.
Лида щурилась от солнечного света. Волосы ее были распущены и падали на лицо. Она откинула прядь, пригубила кофе и – обернулась.
Лида смотрела на меня, не говоря ни слова. Она выглядела испуганной, пластиковая чашка с кофе чуть не выскользнула у нее из руки.
– Ты здесь? – произнесла наконец Лида. – Но я только что написала. Думала, ты на семинаре.
– Должен быть, да. Но вот из-за этого…
Я повернулся, но не увидел Виктора. Тот исчез – сгинул, как привидение. Столь внезапная тактичность была совершенно для него не типична.
– Так странно, что ты… – начала Лида и смутилась. – Ты получил мое сообщение?
– Еще не успел прочитать.
Я встал рядом с ней, облокотившись о круглую столешницу. Столик накренился.
– Значит, прогуливаешь?
– Не совсем. По правде, нас с Виктором выставили с семинара. Причем ничего не делали такого – Виктор мне новость одну по суазору показал.
– Так ты теперь местный хулиган? – усмехнулась Лида.
– Да уж, – кисло сказал я.
– Не переживай. Все последнее время на нервах.
Она приподняла чашку с кофе, поднесла ее к губам, но через секунду поставила на стол и демонстративно подула в чашку. Молочная пенка таяла, бледный пар от чашки быстро рассеивался в солнечных лучах, кофе остывал.
Мы замолчали.
– Да, я же хотел кофе, – сказал я.
Кофе-машина мучительно долго перемалывала зерна, издавая пугающий надрывный вой, а потом резко затихла, как будто ее закоротило и несваренный кофе застрял у нее в отверстом металлическом горле.
Я повернулся к Лиде.
Она почувствовала мой взгляд и виновато улыбнулась. Я раздраженно ударил по кофейному аппарату и еще раз нажал на длинную кнопку с надписью «Эспрессо». Машина гневно затряслась; послышался нарастающий утробный гул, и в недрах кофейного аппарата словно начала раскручиваться огромная турбина.
В буфет ввалилась толпа студентов.
Наверное, их отпустили пораньше с лекции. Послышались недовольные крики, смех. За мной выстроилась длинная суматошная очередь. Я потерял Лиду из вида и, бросив попытки получить кофе, стал проталкиваться к нашему столику через обступивших своенравный кофейный автомат студентов.
Лиды не было.
Недопитая чашка с кофе стояла на столе – как осторожное и невразумительное послание, которое у меня не получалось расшифровать.
Я открыл суазор.
«Извини, – прочитал я. – Конечно же, я помню, что обещала. Но пока я не готова. Еще раз меня извини».
