Лида не сказала, кто еще будет, кроме нее, а я не решился спросить. Я представлял, как все ее семейство примется пристально оценивать меня, едва я переступлю порог. В маглеве я подумывал повернуть назад – написать Лиде, сослаться на какие-нибудь внезапные и неотложные дела. Я почти жалел, что она меня пригласила, но в то же время очень хотел увидеться с ней.
Я сидел у дверей с цветами и коробкой конфет.
Другие пассажиры поглядывали на меня с многозначительными улыбками, я стеснялся этого повышенного внимания, мне было стыдно держать в руках конфеты и букет.
Я сидел, отвернувшись, и смотрел на проносящиеся в окне улицы.
Когда поезд въехал в центральные районы, солнце скрылось за похожими на сталагмиты многоэтажками, а пустое безоблачное небо поблекло, отражая унылую серость однотипных городских домов.
Что-то было не так.
Люди на улицах, которых я едва успевал рассмотреть в окнах летящего над скоростными путями маглева, шли неровно и нервно, разбредаясь в разные стороны, как толпа безумцев. Какой-то человек выбежал из подъезда и замер, уставившись в сизое небо. Другие пассажиры взволнованно переговаривались. Кто-то закричал. Суазор ожил, доставляя опаздывающие из-за перегруженной сети сообщения – методично, как отсчитывая секунды, одно за другим.
Повинуясь импульсу, я вышел на следующей же остановке.
Люди на станции необычно яростно ломились в открывшиеся двери и едва не втолкали меня обратно; я старался защитить драгоценный букет, прикрывал его рукой, но рослый мужчина с бледным обескровленным лицом отпихнул меня локтем так сильно, что я едва не упал на платформу, а один из цветков сломался в стебле и обреченно склонил нераскрывшийся бутон.
На станции я был один.
Маглев тронулся, как только закрылись двери, и быстро полетел над путями – машинист словно пытался наверстать время, потраченное на остановку.
Я и сам не понимал, зачем вышел. Я не знал точно, где нахожусь. Я сел на скамейку рядом с урной и выбросил сломанный цветок. В букете оставалось ровно шесть роз – алых, едва распустившихся. Я осторожно проверил цветы. Потом вытащил суазор и открыл первое же уведомление. Экран на секунду закрасился черным, и включился новостной канал.
– …точных сведений, – зазвучал надрывный женский голос. – Правительство пока не сделало никаких официальных заявлений, однако к нам попала запись, снятая с одного из кораблей, участвовавших в операции.
На экране появилась голубая аура планеты, похожей на Землю; изображение тряслось, высоко над орбитой что-то ярко вспыхивало, ослепляя сенсоры корабля, и автоматический фокус камеры постоянно сбивался, из-за чего экран периодически заливало бессвязное цветастое марево, пока электроника наводила утраченную резкость. Призрачный горизонт плавно поднимался вверх; можно было подумать, что корабль, с которого ведется съемка, падает на планету – прямо в центр чудовищной бури, растянувшейся на сотни миль. Еще через секунду экран зарябил, изображение порвалось и распалось на бессвязные квадраты, а когда картинка восстановилась, я понял, что растущий над поверхностью планеты газовый гриб – это вовсе не ураган.
Земля?
Я вскочил на ноги. Только сейчас я заметил, что на станцию поднялись люди. Немолодая женщина испуганно взглянула на меня и тут же отвернулась, притворяясь, будто рассматривает уходящие вдаль пути. Небо было невозмутимо серым, без облаков, и даже ветер, из-за которого простудилась Лида, затих, настороженно выжидая чего-то.
Внизу послышался искаженный голос светофора, запрещающий переходить дорогу на красный свет, я вздрогнул, придя в себя после временного помутнения, и вновь развернул суазор.
– …только догадки, – говорила ведущая. – Мы не можем подтвердить того, что Венера подверглась массированному ядерному удару, однако на основе имеющихся данных наши специалисты предполагают, что показанный в видеофрагменте взрыв мог быть следствием падения на поверхность планеты крупного линейного корабля…
Суазор работал на полную громкость; люди, стоявшие на станции, пугливо косились в мою сторону. Пожилая женщина, прятавшая от меня глаза, прошептала что-то – мне послышалось «это неправда», – и поспешила к спуску на улицу, откуда доносился механический голос светофора.
– …об операции не были извещены… – надрывалась ведущая.
Я убавил звук.
– Также, по непроверенным данным, – приглушенно шептал суазор, – всего в нескольких миллионах километров от Земли были отмечены серьезные гравитационные возмущения, которые могло вызвать большое скопление кораблей. Впрочем, мы пока не смогли подтвердить или опровергнуть эту информацию. Известно, однако, и то, что двенадцать минут назад были отменены все коммерческие рейсы и на планете установлен негласный карантин.
– Это повтор, – сказал мужчина неподалеку. – Пока ничего нового. Но они точно не смогут добраться до Земли.
Я кивнул, хотя и не понимал, о чем он говорит.
– В настоящее время не известно, когда именно была санкционирована проведенная на Венере операция, – продолжала ведущая. – Все ее детали держались в строжайшем секрете, и произошедшее стало для нас…
Светофор под эстакадой предлагал всем желающим перейти на другую сторону улицы. Лампа на флагштоке над станцией часто замигала – приближался поезд.
– …трудно оценить, – доносилось из суазора, – последствия… будем держать вас…
Я свернул суазор, взял со скамейки букет и коробку конфет. Заговоривший со мной мужчина пренебрежительно взглянул на меня и отвернулся. Мне вдруг показалось, что прошло несколько часов и Лида уже перестала ждать. Розы завяли. Солнечный день подходит к концу, и в городе скоро станет темно, как в космическом пространстве.
По перрону заскользила быстрая угловатая тень – длинный состав подходил к станции. Суазор задрожал в кармане, но я прочитал сообщение лишь когда забрался в вагон.
«Ты слышал?» – написала Лида.
«Скоро приеду», – ответил я.
«Самое страшное, – написала Лида, – что я ни секунды не сомневалась в том, что именно так все и будет. В такие минуты понимаешь, насколько остальные твои „важные“ дела на самом деле неважны. Представь, если они все-таки смогут пробиться к Земле? Все вокруг перестанет существовать через считаные секунды».
Все проблемы ничтожны. Смерть матери, отношения с Лидой. У меня затряслись руки.
«Даже конец света не сможет…» – начал писать я, но остановился.
Что не сможет?
Я вспомнил свой сон – когда огромный, похожий на перевернутую пирамиду корабль заходил на орбиту Земли, выплывая из мертвого сумрака, материализуясь из оглушительной пустоты вместе с истошными сигнальными огнями и черными дырами в многотонной броне.
Суазор завибрировал – пришло еще одно сообщение от Лиды: «Приезжай. Я жду».
И тут я представил, что до конца света остаются минуты – до того, как на орбите появится умирающий корабль, несущий сотни термоядерных ракет. Нужно проехать пять станций. Я даже не успею увидеть ее до того, как атомная буря захлестнет континент.
