– Но… – выдавил я из себя; в глазах у меня потемнело, несмотря на беспощадный свет, – но как это может быть? Я помню тебя! Я тебя знаю!
– Не помнишь, – покачала головой девушка. – И не знаешь. Ты, такой как сейчас, проснулся всего девять дней назад. И знаешь-то ты меня всего несколько дней. Ты зациклился на мне. Твои воспоминания были неполноценны. Кого еще ты помнишь? Друзей? Коллег? В памяти любого человека – сотни, тысячи лиц, а сколько у вас?
– У меня всегда была плохая память на лица.
– Только не на ее лицо, да? – грустно улыбнулась девушка. – Я ведь была первой, кого ты в этот раз увидел. Если бы вместо меня зашел кто-то другой…
– Нет! – крикнул я и бросился к ней.
Таис вздрогнула, чемоданчик выскользнул у нее из рук и с лязгом повалился на пол, а его серебристая крышка подпрыгнула, сорвавшись с ненадежного замка. Но уже через мгновение Таис размахивала перед собой тенебрисом.
– Не подходи! – кричала она. – Ты безумен! И я так тоже сойду с тобой с ума!
– Ты не можешь так поступить со мной, – прошептал я, замерев посреди комнаты. – Не уходи. Ты… – Я с трудом говорил. – Ты – единственное, что у меня есть, что как-то помогает мне держаться. Без тебя я сойду с ума.
Таис опустила тенебрис. Она вздрагивала, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.
– Извини, – простонала она. – Я бы очень хотела тебе помочь, но то, что мы делаем, – это никакая не помощь. Я верила, убеждала себя, что все изменится, что есть эта чертова положительная динамика. Но никакой динамики нет. И я не могу на это смотреть.
Истошный свет, который источали гладкие пустые стены, усиливался с каждой секундой. Я едва видел. Стоявшая передо мной Таис таяла в оглушительной пустоте.
– Сколько раз? – прохрипел я. – Сколько раз ты говорила мне это? Про то, что нет никакой Лиды, про безумие и про все остальное?
– Это впервые. Мне запрещали. Да и я сама не решалась. Не стоило и в этот раз, хотя это все равно ничего не изменило.
– Ты так во всем этом уверена! Ты все время пытаешься меня убедить, приходишь сюда… Зачем? Только, чтобы сделать укол? Из жалости?
Я вздохнул. Воздух стал тяжелым и мертвым – как будто отказала система вентиляции, и комната пропиталась углекислым газом.
– Неужели тебя саму не мучат сомнения? Ведь они есть, правда?
Я сделал шаг вперед, навстречу к ней.
– Почему ты так похожа на Лиду? Почему? Если бы ты знала, если бы понимала, что я чувствую, то не говорила бы мне, что все это выдумано. Это моя жизнь! Это нельзя выдумать!
– Простите, – послышался ее голос. – Больше я вам ничем не могу помочь.
– Стой! – крикнул я, но она не остановилась.
Лязгнула дверь. Я остался один.
– Лида! – закричал я, изможденно упав на колени. – Вернись, Лида! Постарайся вспомнить! Ведь ты…
Я закашлялся, меня разрывало изнутри.
– Лида… – простонал я, растянувшись на полу. – Пожалуйста, вернись, Лида… Я сделаю все. Я…
Я приподнялся на руках и посмотрел в оглушительно белый потолок.
– Таис! – крикнул я из последних сил. – Таис! Не оставляй меня здесь! Я же сойду с ума…
Мне никто не отвечал. Надо мной нависала безразличная тишина.
– Таис! – заплакал я. – Таис! Таис!
50
Первой в летней сессии была лабораторная по нейроинтерфейсу, и я умудрился ее провалить, хотя до этого получал высокие отметки. Тихонов, который вел у нас экзамен, расстроился чуть ли не сильнее меня.
– Как же вы так? – сокрушался он, когда я, оклемавшись после длительного нейросеанса, зашел к нему в кабинет, чтобы договориться о пересдаче. – Несложное же было задание, раньше у вас все прекрасно получалось. Беспокоило что-то? Я ведь объяснял…
– Я, честно говоря, и сам не понял, – сказал я, виновато опустив голову; это был первый проваленный экзамен за обучение. – Почему-то я решил, что нахожусь внутри лабиринта, и лабиринт этот постоянно меняется, я ищу выход, но выхода нет.
Тихонов покачал головой.
– Лабиринт у вас здесь. – Он коснулся указательным пальцем лба. – Я же объяснял! Вы сами все полностью контролируете, система не строит для вас никаких лабиринтов. Сам интерфейс – это как… – Тихонов нетерпеливо потряс раскрытой ладонью, пытаясь подобрать нужные слова, – нервные узлы. Вы как бы нажимаете на определенные точки – и все. Все эти световые туннели, радуги, комнаты – все это было придумано для того, чтобы вам самим было проще адаптироваться. Чтобы вы сами ощущали, что перемещаетесь в пространстве. Операторы не ходят по световым туннелям.
– Я понимаю. Вы нам рассказывали, но, видимо, не так-то просто бывает справиться с самим собой.
Тихонов раздосадованно всплеснул руками.
– Вот только не надо забивать этим голову! А то и в следующий раз вы тоже построите лабиринт. Знаете, – Тихонов наклонился ко мне через стол и заговорил чуть тише, – у меня в свое время тоже не все получалось. Но секрет тут довольно прост. У лабиринта должен быть выход – по определению. Даже если нет никаких световых туннелей, даже если вы просто блуждаете в темноте.
– Как-то я не очень в этом уверен.
– Нет! – раздраженно перебил меня Тихонов; я впервые видел его таким. – Выход должен быть! Просто вбейте это себе!.. – Он коснулся указательным пальцем лба. – Придумайте выход! У вас должна закрепиться вот эта вот связь. – Тихонов сжал руку в кулак и потешно погрозил пустому потолку. – Лабиринт – выход! Что угодно – луч света, дверь. И выход всегда будет появляться сам собой – когда вы решите, что потерялись.
– Я попробую, – сказал я.
– Попробуйте, – сказал Тихонов. – На самом деле я думаю, что сегодня вы просто перенервничали, – голос его смягчился. – Беспокоит, наверное, что-то? Хотя всех нас сейчас… Зайдите ко мне вечером – после того, как я закончу с последней группой. – Он встал и дружески протянул мне руку. – Договоримся о пересдаче. И я уверен, у вас все получится. Главное – не накручивать себя.
Мы попрощались. Я вышел в коридор. Казалось, я был на приеме у врача.
Лида ждала меня, стоя у солнечного окна.
– И как? – спросила она. – Что говорит?
– Говорит, перенервничал, – ответил я.
Лида коснулась моего плеча.
– Когда пересдача?
Электронные шторы на всех окнах в коридоре не работали. В воздухе поблескивала пыль.
– Пока неясно. Просил зайти к нему, когда сдадут все группы. Будет забавно, если провалю. Тогда даже переводиться не придется.
– Не говори так, – сказала Лида.
На ней была розовая кофточка с короткими рукавами, в которой я видел ее лишь однажды, на станции, и из-за этого я чувствовал себя неловко, как будто она ждала в коридоре совсем не меня.
