– Ты должен все сдать. Это важно. В противном случае тебя не переведут на третий курс, и мы…
– Я понимаю, – сказал я.
Мы прошлись по солнечному коридору, спустились в буфет, где капризная кофемашина снова отказалась готовить нам эспрессо, а потом Лида уехала домой. Я думал вернуться в общежитие, но сидеть одному в душной каморке не хотелось, и я поднялся на этаж, где проходил экзамен.
Я устроился на скамейке у лифтов, напротив огромного информационного табло, на котором вспыхивали фамилии студентов, проходящих испытания в нейролинке.
Объявился Виктор.
Он вышел из лифта и воровато огляделся по сторонам. Заметив меня, Виктор приветственно поднял руку.
– И как? – спросил он. – Уже ходил?
– Ходил, – сказал я. – Придется еще раз прийти.
Виктор забавно сдвинул брови.
– Завалил, что ли? Нейроинтерфейс? Как ты умудрился?
– А вот так! – Я отвернулся; говорить не хотелось. – Можешь злорадствовать.
– С чего это я должен злорадствовать? – Виктор уселся рядом. – Когда пересдача? Говорил уже?
– Уточню после экзамена, – ответил я.
– Да ты не дергайся! – Виктор попытался, чтобы его слова прозвучали с напускной небрежностью. – Говорили же, исключать в этом году никого не будут. Пересдавать можешь хоть до белого каления.
– Это просто слухи, Витя, – сказал я.
– Никакие это не слухи! – обиделся Виктор. – Я точно знаю. Хочешь я, – он хлопнул меня по плечу, – пойду вместе с тобой?
– К Тихонову, что ли? Под ручку меня отведешь? Нет уж, я как-нибудь сам справлюсь.
– Да не к Тихонову! – фыркнул Виктор. – Пойду с тобой пересдавать.
Я недоверчиво покосился на Виктора.
– Ты что, собрался экзамен за компанию завалить?
– Зачем заваливать? Пойду, отпрошусь. Типа голова болит. Или дела срочные. Зато потом, за компанию…
– Не сходи с ума, – сказал я.
– Сейчас это модно – сходить с ума, – сказал Виктор.
Мы замолчали. Виктор сидел, делая вид, что разглядывает столпившихся в коридоре студентов.
– Ты как, – неуверенно начал Виктор, – не передумал?
– По поводу чего?
– Ну, уйти. Ты мне в прошлый раз объявил, так что я чуть…
– Не передумал.
– Слушай, – Виктор нервно потер лоб, – если я там тебя задел чем-то, то извини. Ты, правда, так это все вывалил сразу. Я чуть не упал.
– Да нормально все. Ты меня извини. Но так уж получается. Я сделал свой выбор.
– Друзья?
Мы демонстративно пожали друг другу руки. Ладонь у Виктора была потной.
– А она-то с чего хочет перевестись? – спросил он. – У нее ж вроде хорошо все, оценки получше, чем у нас, и это… – Виктор толкнул меня локтем, – никаких пересдач.
– Не в пересдачах дело. Слишком многое изменилось с тех пор, как мы поступили. Пора пересматривать планы на жизнь.
– Это из-за войны?
Я кивнул.
– Еще неизвестно, кто в большей опасности, – те, кто улетают, или те, кто остается на Земле.
– Да при чем тут опасность?
– А что тогда?
Виктор не понимал.
– Сложно объяснить, – вздохнул я. – Просто все теперь воспринимается иначе. После произошедшего на Венере. Сейчас я не уверен, что это то, чего я хочу.
– Да, вот так это и происходит. Наши романтичные мечты о звездах…
– Прекрати! Ты сам, что ли, не понимаешь!
– Не понимаю, – признался Виктор. – Вернее, одно-то я понимаю точно. Ведь не твоя была идея – перевестись?
Я ничего не сказал.
– Ты просто уходишь вместе с ней. Вот и причины такие, что словами не выразить.
Раздался отрывистый звонок – на этаж подходил лифт, – и Виктор вздрогнул.
– А ведь она не улетает на другую планету. И даже не уезжает в другой город. Вам кто-то мешает встречаться?
Двери лифта открылись, и в коридор высыпала стайка незнакомых студентов.
– Ты не понимаешь, – сказал я.
– Да я вообще ничего не понимаю! – усмехнулся Виктор. – Куда мне! Ты вот только не обижайся, только представь, на секундочку, что ничего у вас не получится. Вот переведешься ты, а через месяц расстанетесь…
– Мы не расстанемся.
– Просто представь, – невозмутимо продолжал Виктор, – представь, что ты перевелся, а ее – нет. Вы не встречаетесь. Ты не будешь жалеть? Ведь у тебя не останется обратного пути.
– Это то, чего я хочу. На самом деле. А что там будет или не будет – неважно. Может, ничего не будет.
– Да, – согласился Виктор. – Тут ты прав. Может, какой-нибудь корабль не смогут остановить. Я не понимаю, что тебе мешает учиться с ней в разных институтах и продолжать встречаться? Ты боишься, что у вас все накроется, если пару дней в неделю видеться не будете? Но ведь тогда у вас…
– Замолчи!
Я встал и ударил по кнопке вызова лифта, не очень-то понимая, куда собираюсь ехать. Виктор сидел, раздосадованно покачивая головой – как Тихонов, когда обсуждал со мной результаты экзамена.
– Да она и сама должна это понимать, – сказал Виктор. – Если она, конечно…
Лифт подошел на этаж. Кабина была пуста.
– Куда ты? – спросил Виктор.
Я молчал, но и не заходил в лифт. Послышался звонок, и двери с шипением закрылись.
– Никуда, – сказал я.
49
Я нашел выход из лабиринта.
Через неделю Тихонов, несмотря на предыдущий «неуд», поставил мне за пересдачу высший балл, однако меня это не обрадовало.
Я ничего не рассказал Лиде, но она, я уверен, все понимала без слов.
Мы редко встречались. Конечно, шла сессия, и нам нужно было готовиться к экзаменам, но раньше нас это не останавливало. Виктор не говорил со мной о переводе – да и вообще делал вид, что я никогда не собирался уходить.
После сессии Лида подала документы.
Я встретил ее в главном корпусе и предложил прогуляться вместе по скверу, но когда мы вышли, начался дождь.
Мы стояли под навесом, по которому барабанили капли.
– Извини, – сказал я.
Ветер обдавал нас брызгами дождя.
– Пойдем обратно, – сказала Лида.
Я так ничего ей не объяснил.
На летние каникулы она уехала куда-то с родителями, Виктора тоже не было в городе, и я остался один.
Я целыми днями выискивал редкие, спрятанные в сети статьи о Венере. Слухи, сухие официальные рапорты, глупые разоблачения, состряпанные исключительно с целью привлечь скучающих читателей, – все это странным образом смешалось в моей голове. Я был уверен, что в ближайшие дни эхо страшной космической войны докатится до Земли, и как-нибудь ночью пустое сумрачное небе загорится от росчерков артиллерийского огня.
