– И как это работает? – спросил он, подойдя к соседней клетке.
– Просто залезай и все, – ответил я.
– Звучит действительно просто. – Виктор неуклюже протиснулся в кресло.
Через секунду он забавно вскрикнул, когда его обхватили ремни.
– Вот ведь черт! – выругался Виктор. – Предупредил бы хоть!
По лестнице спустился еще один наш сокурсник и молча залез в клетку над моей головой, едва не заехав мне по уху ботинком.
– Перегрузки как при взлете самолета, – напомнил нам Виктор. – А на черта тогда все это нужно? Костюмы эти?
– Полагается, наверное, – сказал я.
– Полагается, – передразнил меня Виктор. – У меня голова кругом идет. Сомневаюсь, что смогу сегодня сделать хоть что-нибудь полезное.
– Главная задача… – начал я.
В клетку залез еще один студент.
– Главная задача у нас на сегодня, – сказал я, – не упасть в обморок.
Кто-то рассмеялся. Виктор тоже потешно фыркнул, а потом откинул назад голову, закатил глаза и беспомощно открыл рот, изображая обморок.
Через пару минут все сидели в креслах, связанные тугими ремнями. Снпустя какое-то время – определить без суазора было невозможно – люк у нас над головой автоматически закрылся. В стенах загорелись красные огни.
– Начинается, – прошептал я.
По стенам отсека пробежала частая электрическая судорога, и где-то внизу возник гулкий утробный рев, пробиваясь через сотни метров высокопрочной стали.
– Что? Уже?! – выкрикнул кто-то.
– Уже, – сказал я, и в ту же секунду меня вжало в кресло.
Рев усиливался, а стены капсулы вибрировали так сильно, что двоилось в глазах. Казалось, пассажирский отсек может в любую секунду разойтись по швам, и нас в наших уродливых металлических клетках выбросит в верхние слои атмосферы.
Но потом меня накрыла непроницаемая тишина. Я даже подумал, что оглох от рева, но по рассеянным взглядам других сокурсников понял – они испытывают то же самое.
Я не сразу догадался, что мы оказались в невесомости – тишина пугала куда больше, чем отсутствие веса, да и ремни безопасности по-прежнему внахлест сжимали грудную клетку.
– Как снять это?! – закричал Виктор, пытаясь вырваться из кресла.
На стенах горели красные огни.
Корпус корабля накренился вбок, кресла стали вращаться в клетках, и я невольно вцепился руками в поручни, все еще веря в утраченную силу тяжести. Отсек продолжал поворачиваться, и тут я понял, что мы находимся в черной беззвучной пустоте, где нет ничего, кроме солнечной радиации и отраженного света.
Мне стало страшно.
Воротник так сильно сдавливал горло, что я резко дернул его рукой, но тугая синтетическая ткань выдержала, и я закашлялся. Мы были в пустоте, в безвоздушном пространстве, и наши жизни зависели от слаженной работы сотен механизмов, от команд, которые отдавали операторы в сети.
– Ты как? – послышался голос Виктора, но я не ответил.
Красные огни в стенах погасли, и отсек залило тусклое голубоватое свечение, напоминавшее о морге. Теперь кресла уже не висели на стенах, а стояли в массивных каркасах на полу – в два ряда, как в самолете.
Люк в дальнем конце открылся, в проеме показалась чья-то фигура в сером комбинезоне и поплыла по воздуху, мягко отталкиваясь от поручней в стенах, которые еще недавно выполняли роль лестниц.
– Все в порядке? – спросил мужчина в серой форме, приблизившись к нам.
Поначалу я решил, что это один из тех молчаливых близнецов, которые сопровождали нас до посадки, однако выглядел он иначе – был старше, с сединой на висках.
– Чего молчим? – спросил мужчина. – Все живы?
– Все хорошо, – сказал кто-то.
– Да, – подтвердил Виктор, – нормально. Только вот как снять эти ремни? Не будем же мы так все время.
Мужчина в комбинезоне повис в воздухе рядом со мной.
– Сейчас корректируется орбита, – объяснил он. – Через минуту или две ремни отключатся.
Он еще раз осмотрел всех, озабоченно вглядываясь в лица.
– Я так понял, для вас – это впервые? Если кто-то чувствует себя как-нибудь не так…
Видно было, что он не привык возиться с новичками.
– Кстати, – продолжил мужчина, – на сей раз нас вывели с хорошим таким ускорением – в вашу честь, наверное. – Он осклабился, как если бы признавался в устроенном розыгрыше. – Так что при взлете вы получили почти четыре «же». – И еще раз спросил, нахмурившись: – Никого не тошнит?
Все молчали.
– Ладно, – сдался мужчина, – либо вы онемели от страха, либо все чувствуют себя просто отлично.
Он повернулся ко мне и подмигнул, как заговорщик.
– Я лично за последнее. Так что…
Раздался сердитый гудок, и ремни, прижимавшие меня к креслу, ослабли, а в следующую секунду втянулись за спину.
– О! – обрадовался мужчина. – Даже быстрее, чем я думал. В таком случае – все за мной. Поднимайтесь выше, над креслами.
Я начал выбираться из клетки.
– Отталкивайтесь лучше от этих лестниц в стене, так удобнее. – Мужчина провел в воздухе рукой, дергая за невидимый рычаг. – Только не слишком сильно, а то расшибетесь.
Я едва не врезался в стену, но мужчина не обратил на меня внимания. Позади послышались возмущенные возгласы – видимо, парочка моих сокурсников столкнулась друг с другом.
– Аккуратней, – сказал мужчина. – Давайте по одному.
Он едва коснулся стены, и тут же заскользил по воздуху, как под воздействием неведомой силы тяжести. Я последовал за ним, не решаясь отталкиваться, как он, и вместо этого перехватывал поручни трясущимися от волнения руками.
Мужчина, удалившийся от нас на несколько метров после первого же прыжка, терпеливо ждал, пока мы освоимся с невесомостью.
– Так точно никого не тошнит? – спросил он и посмотрел на меня.
– Наверное, нет, – пробормотал я.
– Наверное? – весело спросил мужчина. – Ладно. Только предупредите, если ваше «наверное» изменится. Дело в том, что рвота в невесомости…
Он не договорил и снова оттолкнулся от лестницы в стене.
Мы оказались в согнутом, как парабола, коридоре – еще более узком, чем пассажирская капсула с клетками. Мужчина в комбинезоне пролетел его, не останавливаясь, и нырнул в открытый люк. Командный отсек от пассажирского отделяла лишь пара метров.
– Что ж, – сказал мужчина, зависнув над креслами нейротерминалов, – вот и ваши рабочие места. Свое задание вы хорошо знаете, ведь так?
Мои сокурсники беспомощно озирались по сторонам, сгрудившись вокруг открытого люка. Виктор был еще в коридоре и держался одной рукой за край проема в страхе, что провалится вниз – на самое дно пассажирского отсека, к выпуклому люку. Я же обхватил ближайшее ко мне операторское кресло.
