– Вынужден вас покинуть, сэр, дела службы требуют моего безотлагательного присутствия на театре боевых действий.
Моряк смеется:
– Наподдай там бошам как следует, Джон, греки без тебя справляются плоховато!
Мэллоу подхватывает фанерный чемодан с вещами и спускается на пирс. В порту масса британских военнослужащих, отыскать штаб экспедиционного корпуса будет нетрудно.
Столица Греции похожа и не похожа на город, оставшийся в воспоминаниях. На улицах меньше суеты, исчезли праздношатающиеся зеваки, их сменили военные патрули и спешащие в разных направлениях посыльные и курьеры. Довольно часто проезжают колонны из нескольких грузовиков, в основном британских, с военными – экспедиционный корпус продолжает высаживаться в Пирее. Много разрушенных кварталов, совсем как в Лондоне после бомбежек. В газетах было что-то об обстреле города итальянской эскадрой. Помнится, Каннингхэм крепко наказал ее после этого.
Суета штаба, странным образом сочетающаяся с сухостью и даже некоторой чопорностью штабистов, очередное предписание и еще несколько часов тряски на жесткой скамье в кузове довольно нового, но уже потрепанного «Бедфорда». Уже через час пути Джон проникся неприязнью к собственному чемодану – это возомнившее о себе чудовище на каждой кочке стремилось боднуть острым углом своего хозяина. Возникшая между ними напряженность разрядилась только под вечер.
– Прибыли! Станция «Первая бронетанковая», поезд дальше не идет, – водитель, многочисленные веснушки которого были заметны даже сквозь толстый слой пыли, устал, но не утратил способность шутить.
Майор за заваленным бумагами столом вид имеет усталый и слегка недовольный. Узел галстука слегка распущен, а сам китель намекает на то, что в момент пошива его владелец был несколько… менее стройным, что ли.
– Вы садитесь, лейтенант, не стоит демонстрировать вашу выправку. Даже моя бабушка с первого взгляда определит, что вы не кадровый офицер. Где учились?
– Кембридж, сэр.
– Магистр права или бакалавр математики?
– Романская филология, сэр.
Майор морщится.
– На каких танках проходили подготовку?
– «Валентайн», сэр. Полугодовые курсы.
Собеседник откидывается на спинку стула.
– Ума не приложу, как вас использовать, хотя… Вы просто обязаны были изучать греческий!
– Классический, сэр, здесь говорят совсем не так.
Майор улыбается – он придумал, как решить сразу две проблемы.
– В любом случае вас поймут легче, чем О’Тула или Маклири, которых, если честно, и я не всегда полностью понимаю, хотя оба уверены, что говорят по-английски. Зачисляю вас в штат первого батальона офицером для особых поручений. Будете офицером связи с греческим механизированным батальоном. Командует там совершенно фантастический субъект: советский офицер, авантюрист, аборигены рассказывают о нем совершенно неправдоподобные вещи, хотя набор наград впечатляет. Он сущий полиглот, говорит на нескольких языках, но для английского отчего-то сделал исключение. Так что вы с ним договоритесь – не на греческом, так на французском. Переночуете в офицерском общежитии – посыльный покажет, где это. Предписание и инструкции утром получите у секретаря. Я распоряжусь, чтобы вам выделили машину с водителем – до нового места службы. Успехов, лейтенант.
Осталось встать и сказать:
– Есть, сэр!
Все-таки ехать в кабине гораздо приятнее, чем в кузове. Тем более что там путешествует чемодан, вместе с его новым ординарцем – небольшой грузовик, кроме офицера связи, везет союзникам кое-какое имущество и несколько ящиков с патронами. Покрышки с глубоким протектором гремят по шоссе, потом автомобиль сворачивает на проселок и сбрасывает скорость. Водитель, немолодой мужчина, молчалив и сосредоточен. Наконец «хамбер» фыркает мотором последний раз, шофер затягивает ручной тормоз.
– Приехали, сэр.
К машине с разных сторон подходят несколько военных. Джон обращает внимание на непривычную черную форму некоторых из них. Он покидает кабину и обращается к ближайшему, старательно выговаривая слова:
– Я есть прибывший в качестве представителя британского командования. Как я могу находить капитана Котоффски?
Ответ, как ни странно, он получает не от того, к кому обратился.
– Для этого вам достаточно повернуться кругом.
Последовав совету неизвестного доброхота, Джон оказывается лицом к лицу с крепким мужчиной без головного убора. Яркое солнце весело отражается от кожи выбритой наголо головы, ворот черного комбинезона распахнут, в вырезе сверкает белоснежный подворотничок, пилотка небрежно заправлена под поясной ремень.
– Капитан Котовский это я, – произносит мужчина и протягивает руку. Рукопожатие у него крепкое, но быстрое.
– Второй лейтенант Мэллоу, прибыл к вам в качестве…
– Офицера связи, я понял, – бесцеремонно перебивает его Котовский. Обидеться Джон не успевает – так по-доброму и искренне вдруг улыбается ему этот странный человек.
– Извините, но у меня совершенно нет времени на все эти церемонии, которые столь любезны офицерам и джентльменам. Вы танкист?
– Прошел подготовку для службы на пехотном танке «Валентайн» марк один, сэр.
– Меня интересует, можете ли вы оказать помощь в техническом обслуживании нашего зверинца, – русский показывает в сторону, и Джон вдруг понимает, что в саду под деревьями стоят танки. Разглядев знакомые по справочникам силуэты немецких и итальянских боевых машин, он неожиданно для себя признается:
– Боюсь, в этом от меня будет мало толку, по образованию я филолог.
Сквозь каменную маску капитана вновь ненадолго проступает что-то человеческое:
– Не расстраивайтесь, коллега. При желании на войне даже филолог может принести пользу.
* * *
Снарядов осталось всего полтора десятка. Патронов к пулемету хватает, но танк, вооруженный одним пулеметом, – это уже лет десять как не смешно.
Алексей хлопает своего «чеха» по надгусеничной полке. Ладная, маневренная машина с неплохой броней, вот боекомплект тает с каждой стычкой – такие снаряды можно найти только по ту сторону фронта. Не судьба.
Верховодящие на этом участке бритты к наступательным действиям склонны примерно так же, как сам Котовский к каннибализму – теоретически может представить себе такую ситуацию, но сделает все, чтобы этого не случилось. Британцы упорно играют в Первую мировую, и нельзя сказать, что у них плохо получается. Склоны гор изрыты норами огневых точек, укрытиями и ходами сообщения, опутаны рядами колючей проволоки, засеяны минами. За обратными скатами установлены артиллерийские и минометные батареи. Неприступный рубеж, на котором хаки собираются сидеть до победы, которая, без сомнения, когда-нибудь придет. Если не получится – тоже не страшно, где-то там, южнее, в горных проходах под надзором саперов Ее Величества сооружаются новые рубежи обороны, на которые придется отойти, «если ситуация на линии соприкосновения сложится неблагоприятно для обороняющихся». Руководи обороной греческие генералы, Алексей уже нашел бы родственную душу и регулярно устраивал немцам кровавые бани, не ожидая, когда им захочется очередной раз пощупать оборону союзников. Пока же об этом приходится только мечтать.
