Форма на трупах итальянских парашютистов незнакома. Интересно. Те, что высаживались с катеров – хорошо известны, обычная фашистская милиция, чернорубашечники, правда, какие-то наскипидаренные. А с такими встречаться не приходилось – крепкие, очень хорошо тренированные парни, эмблема интересная – меч, парашют и золоченые крылья. Пленных нет – раненых итальянцы утащили с собой.
– Фольгоре
21, – читает кто-то надпись на каске.
Командир выбитого на четыре пятых греческого взвода кивает. Он ранен дважды, к счастью, легко – пуля зацепила правое плечо, осколок мины из сорокапятимиллиметрового миномета распорол кожу за ухом.
– Они высаживались в нескольких местах одновременно. Сначала сыпанули зажигалками, не в цель, просто так, потом выбросили десант. Парашютисты очень быстро добрались до нас и дрались как черти. Если бы не ваши танки… – лейтенант сглатывает, машет левой рукой.
– Учтите, у них отличные минометчики. Минометы дрянные, обычное итальянское барахло, но бьют очень, очень метко. Пулеметы, автоматы и целое море наглости, как будто не итальянцы совсем. И их много, – сотни, может быть, тысячи.
– Спасибо, – Котовский бережно пожимает греку руку и возвращается к своим бойцам. На багажнике командирского «кюбельвагена» удобно разворачивать карту, правда, мешает запасное колесо.
По мосту с северного берега тянутся колонны пехоты – для ликвидации десанта срочно перебрасывают полки из дивизий второго эшелона, но Алексей не собирается ждать – слишком дорого время, нельзя дать парашютистам возможность закрепиться. Судя по всему, у него преимущество в тяжелом вооружении, броне и скорости перемещения, значит – блокировать десантников с нескольких сторон, давить огнем пушек, минометов, добивать танками, а пехоту использовать для удержания позиций.
Котовский поворачивается к командирам рот и батарей:
– Так, товарищи…
* * *
Раскалившаяся на полуденном солнце броня обжигает руки сквозь тонкую ткань комбинезона.
– Алекс считает, что отношения механиков с трофейными итальянскими танками одиннадцать дробь тридцать девять – это секс. Интересно, как он оценил бы то, что мы делаем сейчас?
Грустно ухмыльнувшись своим мыслям, второй лейтенант Мэллоу осматривает возвышающиеся над люком моторного отсека худые зады механиков. Ему страшно хочется закричать, выругаться и пнуть в каток свой командирский танк, но он сдерживается – это было бы поступком, недостойным офицера и джентльмена.
Тяжелый крейсерский танк марк два… Концентрация лжи в названии машины просто выдающаяся. Самая толстая броня – тридцать миллиметров, на фоне современных машин это даже не смешно. Скорость двадцать шесть километров в час и запас хода в сто миль жирным крестом перечеркивают характеристику «крейсерский». Уродливый гибрид пехотных и крейсерских машин унаследовал от обоих родителей худшие черты. В дополнение к этому техническая надежность А-десятого выражается отрицательными числами. С учетом того, что машины третьего королевского бронетанкового полка не вчера вышли из заводских ворот, непонятно, кто на ком ездит – экипажи на танках, или наоборот. Джону иногда кажется, что танки взвода выходят из строя до того, как их заводят. Так что по меркам Котовского отношения механика и А-десять это наверняка изнасилование человека машиной, многократное, в особо извращенной форме.
Вакансия командира взвода в третьем эскадроне полка появилась по причинам, никак не связанным с боевыми действиями. Скорее, это был несчастный случай на производстве. Предшественник Джона проникся информацией о потерях, понесенных греческим народом в борьбе с фашизмом, и решил в меру сил и способностей принять участие в восстановлении его численности. Предложил, так сказать, услуги породистого производителя. Причем, как электрический ток, устремился к цели по кратчайшему пути, который пролег через постели пирейских портовых шлюх. Несоблюдение техники безопасности, врач, госпиталь – и мистер Мэллоу получил возможность возглавить третий взвод героического третьего эскадрона.
В отличие от машин, этих уродливых головастиков, поставленных на непропорционально узкие гусеницы, люди ему понравились. Спокойные, уверенные в себе, хорошо обученные парни. И никакого боевого опыта. Во всем эскадроне, да и в полку врага не на фотографиях видели единицы. Джон думал, что его просто разорвут на куски, выпытывая информацию о противнике, его вооружении, тактике, слабых и сильных местах. Наивный! Его, конечно, немедленно допросили – о совместных знакомых, о скачках, о том, какая команда, по его мнению, в этом году выиграет чемпионат по регби…
И ни слова о немцах, которые в паре десятков километров отсюда взламывают греческую оборону. Попытки Джона свернуть беседу на военные темы были мягко пресечены командиром роты.
– Мистер Мэллоу, всю информацию о противнике, которую командование сочтет нужным нам сообщить, доведут до господ офицеров на соответствующем брифинге.
Намек более чем прозрачный, но Джон, отравленный опытом боев и миазмами одержимости, без сомнения, исходившими от Котовского, уже не мог остановиться. Он вместе с механиками возился с моторами и перебирал подвески, выбивал запасные части – в этом ему также пригодился накопленный ранее опыт. Он гонял взвод по окрестным горам, заставляя карабкающиеся по склонам экипажи по-дурацки имитировать действия в танке.
У коллег даже начало появляться подозрение – а джентльмен ли в самом деле мистер Мэллоу?
Подозрения развеял сам командир полка. Услышав о странном поведении нового взводного, господин полковник пожал плечами и пояснил, что некоторая экстравагантность поступков и чудачество весьма присущи выпускникам Итона и Кембриджа.
Чудить – это несомненное право каждого бритта, нисколько не ставящее под сомнение его право находиться в обществе. Джона простили и перестали на него коситься.
Подчиненные поворчали и смирились, даже начали гордиться тем, что их взвод не такой, как другие. «Беспокойные ребята» – так они стали себя называть. «Шило в заднице» – стали называть их остальные.
Немцы в очередной раз прорвали греческую оборону и вплотную приблизились к позициям британских дивизий. Третий бронетанковый получил приказ решить проблему тяжелой германской артиллерии раз и навсегда, эскадроны выдвигаются на исходные позиции перед атакой.
Лязгает крышка люка.
– Можем продолжать движение, господин лейтенант, сэр!
– Очень хорошо, Билл.
Экипажи скрываются под броней, взвод продолжает движение, догоняя ушедший вперед эскадрон.
