— Когда же будет конец?
— Ему скоро надоест.
Дороти сидела в кресле, Эстер пристроилась на скамеечке подле ее ног. Именно так они любили сидеть в те давние времена в Лидсе, когда Дороти приходилось пробивать себе дорогу на сцену и содержать всю их большую семью. В те далекие дни ее талант еще нужно было доказывать, сейчас уже — нет; все, что можно, она уже доказала своим зрителям.
— Ты пожалеешь, когда это произойдет. Дороти колебалась, но Эстер быстро добавила:
— Ты сама влюбляешься в него.
— Он очень вежлив и никогда не сердится, хотя я смеюсь над ним. Он всегда хочет доставить мне удовольствие... гораздо больше, чем Ричард хотел когда-нибудь.
— Ричард что-нибудь говорил?
— О женитьбе? — Дороти скривила губы. — Он не изменил своего решения, если ты это имела в виду.
— Герцог не имеет права на тебе жениться. Дороти громко рассмеялась.
— Вот я и оказалась между ними двумя. Один, который клялся, что женится, как только сможет, и сейчас может, но не хочет, и второй, который не клянется, но хочет... да не может! Хороши дела, Эстер! Я думаю о девочках. Что будет, когда наступит пора им выходить замуж? О... Ричард жесток. В конце концов, это его дети.
— Все, кроме Фан.
— А Фан... что будет с нею? Я беспокоюсь о них, Эстер. Я знаю, как мама страдала за нас. Она мечтала о замужестве, и оно не состоялось. Как печально, что я оказалась в таком же положении! Она так хотела, чтобы я вышла замуж, и я хочу того же для девочек. Для них будет большим ударом, если они не смогут носить отцовское имя. Посмотри на меня: миссис Джордан. Имя, которое мне дал Уилкинсон! Имя, на которое у меня нет никакого законного права! Я не хочу того же для девочек. Неужели Ричард не может понять этого?
— Он понимает. И я уверена, что он женился бы на тебе, если бы...
— Если бы не боялся своего отца? Что он за человек?
— Дороти, что Ричард говорит о внимании герцога?
— Ничего. Ровным счетом — ничего.
— Может быть, это подтолкнет его к каким-нибудь поступкам?
— Мое положение кажется мне унизительным. Я должна была бы...
Эстер насторожилась, но Дороти замолчала. Эстер не могла не думать о том, какие перемены возможны в их доме.
Брат Дороти, Георг, появился на Сомерсет-стрит вместе с Марией Романзини. Георг очень неплохо проявил себя в театре и уже исполнял две большие роли, он стал заметным актером, но не страдал манией величия; Мария прелестно пела, что составляло ее главное богатство и делало менее заметным недостатки — приземистую фигуру и немодный смуглый цвет лица.
Как только Дороти увидела их, она поняла, что привело молодых людей к ней в дом. Она с трудом подавила зависть, хотя была очень рада за Георга.
— Дороти, — сказал Георг торжественно, — мы хотим кое-что сказать тебе.
Эстер рассмеялась и сказала:
— Мне кажется, вы можете ничего не говорить.
— Вы догадались? — закричала Мария, широко раскрыв огромные черные глаза, которые вместе с роскошными, темными, вьющимися волосами были ее главным украшением.
— Все написано на ваших лицах, — сказала им Дороти. — Итак, вы наконец решили пожениться.
— Наконец! — воскликнул Георг. — Не так уж долго мы собирались!
Дороти поцеловала жениха и невесту, пожелала им счастья, а Эстер принесла бутылку вина, и они выпили за благополучие молодой пары.
— Мы оба достаточно прочно стоим на ногах, — сказала Мария, словно извиняясь, — и мы решили, что нет никакого смысла откладывать свадьбу.
— Мы хотим, чтобы у нас была семья, — добавил Георг.
— Конечно, — согласилась Дороти. — Это вполне естественно, и пусть Бог благословит вас обоих.
Они пили вино и оживленно обсуждали будущее. Георгу больше не придется играть маленьких ролей, а у Марии есть возможность поступить в оперу. Она считала, что популярность оперы растет, и была уверена в своем будущем. Они беседовали о театре и о разных ролях и о том, что положение Друри-Лейн гораздо лучше, чем в прежние годы.
— Это все твой Пикль, Дороти, зрители рвутся на него, — сказал Георг. — Наверное, Долл, это прекрасно, играть на сцене и знать, что вся эта огромная толпа пришла специально, чтобы увидеть тебя.
Дороти улыбнулась. Да, думала она, есть куда более прекрасные вещи. Если бы Ричард женился на ней, как Георг женится на Марии, это принесло бы ей больше радости, чем все театры мира, заполненные до отказа. Несмотря на такие мысли, она больше не испытывала к Ричарду любви. Он ее разочаровал. В начале их романа ее чувства были такими же, как чувства Георга и Марии, но он их разрушил, хоть и давал разные обещания. Утверждение, что отец будет возражать, звучало абсурдно. Он не ребенок. Они могут обойтись без одобрения его отца и без его денег.
Мария смотрела на Дороти с завистью. Мария, считавшаяся хорошей актрисой и талантливой певицей, прекрасно знала, что ей очень далеко до Дороти, которая была, по мнению многих, не просто очень талантлива, но гениальна. Дороти на вершине славы, в нее влюблен сын короля, у нее трое детей. И лишь в одном ее желании — выйти замуж, быть уверенной в будущем своих дочерей — ей было отказано, отказано мужчиной, который, казалось, любил ее и так легко мог сделать счастливой.
Свадьба брата произвела на Дороти сильнейшее впечатление. Она окончательно поняла, что ей нечего ждать от Ричарда Форда.
Герцог сидел в ее гардеробной, скромный, обожающий, как всегда.
— Вы слишком добры, — сказала она.
— Я хочу, чтобы вы знали: единственное, что мне нужно в жизни, — быть добрым к вам.
— Я очень благодарна вам. Как бы я хотела дать вам то, о чем вы просите.
— Вы действительно этого хотели бы? Он явно был взволнован.
— Я не могла остаться равнодушной к такой преданности.
— Я по-прежнему буду ждать и надеяться. Но я боюсь быть надоедливым.
Ему казалось, что он уловил какую-то тревогу в ее глазах. Подумала ли она о том, что он намекает на свою усталость? Если это так, значит, она не хочет, чтобы он прекратил посещения, хотя сама еще ничего не решила. В этом уже была какая-то надежда.
— Когда я ухожу по вечерам из театра, то думаю о том, как вы возвращаетесь домой к своим детям. Как бы мне хотелось тоже там оказаться! Я так люблю детей! У вас маленькие дочки, я знаю. Маленькие девочки особенно прелестны, хотя, признаюсь, я хотел бы сына.
Она рассказывала ему о детях, о своих волнениях, связанных с Фанни, которая растет капризным ребенком, она меньше тревожилась о Доди и Люси.
— Доди названа в вашу честь?
Она рассмеялась.
— Не могли же мы иметь двух Дороти в семье!
