Рэйчел: Конечно. Во сколько?
Кейн: Прямо сейчас.
Рэйчел: Думаю, будет лучше, если мы поговорим при встрече.
Кейн: Согласен. Я внизу. Можно подняться?
Через минуту зазвонил телефон.
– Ты шутишь?
Вместо ответа я нажал на звонок.
– Не пугайся, это я.
После того как она впустила меня в дом, я еще некоторое время с нетерпением ждал лифта. Эта чертова штуковина двигалась слишком медленно. Теперь, когда Рэйчел позволила мне войти и я уже был рядом, ожидание казалось мне невыносимым. Мое сердце колотилось как сумасшедшее. Сгорая от нетерпения, я огляделся в поисках входа, ведущего на лестницу. Обнаружив его, я распахнул дверь и почти побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Дверь в квартиру Рэйчел открылась как раз в тот момент, когда я буквально ворвался на ее этаж.
– Ты и вправду здесь.
Я не мог определить, была она счастлива или расстроена, что я пришел к ней вот так, без предупреждения – ее лицо выражало лишь бесконечное изумление.
– Да, это я.
Она стояла в дверях в своей тоненькой хлопковой футболке и шортиках. Волосы были собраны в конский хвост, а на чисто вымытом лице не было ни грамма косметики. Я видел Рэйчел всякой, в том числе и невероятно красивой и нарядной, когда мы ходили в оперу, но никогда еще она не казалась мне столь прекрасной, как в этот момент.
– Мне можно войти?
Она в некоторой растерянности отступила в сторону.
– Да, конечно… проходи.
Пока я ехал сюда, я твердо решил, что до того как она выскажет все, что у нее на уме – будет она ругать меня или заявит, что с кем-то встречается и я должен отвалить, или даже, что маловероятно, скажет, что готова дать мне еще один шанс, – я все равно сначала признаюсь в своих чувствах к ней. Мне надоело хранить секреты.
– Принести тебе что-нибудь выпить?
Во рту у меня пересохло от волнения и забега вверх по лестнице.
– Да, от воды не откажусь. Спасибо.
Пока Рэйчел наливала мне воды, я оглядел комнату в поисках фотографий на стене, которые всегда привлекали мое внимание. Мой взгляд остановился на фотографии Рэйчел и ее приятелей, с которыми она делила жилье в кампусе. На фотографии Дэвиса, если быть точным. Мне необходимо было знать, что у них за отношения.
Поэтому, когда она принесла мне стакан воды, я спросил прямо, без обиняков:
– Ты снова встречаешься с Дэвисом?
– Нет.
– Но я видел тебя с ним на прошлой неделе в баре «У О’Лири».
– Да, я знаю.
– Так ты все-таки видела меня?
– Нет. Ава тебя видела. Почему ты не остался поговорить со мной тогда, раз уж пришел?
Я опустил взгляд.
– Я пытался поступить правильно.
– Поступить правильно? Что ты хочешь этим сказать?
– Позволить тебе быть с кем-то, кто подходит тебе больше, чем я. Просто уйти и освободить тебя.
Она задумалась на мгновение, пытаясь, казалось, осмыслить мои слова.
– Тогда почему ты сейчас здесь?
Я вздохнул.
– Потому что я эгоистичный засранец.
– Не понимаю.
Я подождал, пока она поднимет на меня взгляд, и только тогда решился сказать то, что должен был сказать ей еще несколько недель назад.
– Я лгал тебе. Я скрывал от тебя очень важные вещи. Я причинил тебе боль. Это из-за меня у тебя шрам на спине. У тебя нет абсолютно никаких причин доверять мне или давать мне еще один шанс завоевать твое доверие, но я должен попытаться. – Я глубоко вздохнул. – Я должен попытаться, потому что люблю тебя, Рэйчел. Я так сильно, так отчаянно влюблен в тебя.
Она смотрела на меня так, словно готова была вот-вот заплакать. Все внутри меня скрутилось от страха перед неизбежным концом. Но тут она заговорила:
– Я не виню тебя за то, что случилось, Кейн. И я совсем не поэтому не хотела видеть тебя некоторое время. Я просто не могла тебя видеть, потому что… потому что мне очень стыдно за все, что произошло.
– Стыдно? Тебе? О чем ты говоришь? Тебе вообще нечего стыдиться.
Рэйчел опустила голову.
– Я долго ничего не предпринимала и никому не рассказывала о том, что происходило у нас дома. Надо было пойти в полицию. Или все рассказать учителю. Если бы я меньше трусила, возможно, с моей сестрой не случились бы все эти ужасные вещи. И, возможно, она не провела бы полжизни в реабилитационном центре. Я – единственная, кто все знал и мог бы что-то предпринять, чтобы положить всему этому конец, а я этого не сделала.
Я взял Рэйчел за подбородок, заставляя ее посмотреть на меня. Мне было невыносимо больно видеть слезы, текущие по ее лицу.
– Ты не сделала ничего плохого. Тебе нечего стыдиться. Абсолютно нечего.
– Я должна была…
– Ты должна была быть беззаботной десятилетней девочкой, кататься на велосипеде и не думать ни о чем плохом. Это детство, которое должно было быть у тебя. И единственный человек, который действительно виноват в том, что произошло с твоей сестрой, – это Бенни. Тебе было всего десять, ты была напугана и не совсем понимала, что происходит. Но даже и тогда ты пыталась об этом рассказать. Ты рассказала мне. Я был старше тебя. Это я должен был все понять и обратиться за помощью.
– Но ведь ты нам и помог. Если бы не ты, не знаю, сколько бы продолжался весь этот ужас.
– Я должен был остановить все это раньше.
Она покачала головой.
– Как-то на днях я думала о том, что же заставило меня пойти в ту церковь, и тогда я вспомнила разговор, который у меня как-то состоялся с мамой. Она велела мне идти туда, если меня будет беспокоить что-то в душе. Она говорила, что церковь – это особое место, куда я могу пойти и поговорить с Богом о чем угодно. Мне тогда было, наверное, всего около пяти, поэтому я восприняла ее слова очень буквально. Я спросила ее, что будет, если Бог окажется занят. И знаешь, что она ответила?
– Что же?
– Она сказала мне, что если Бог занят, один из его ангелов меня обязательно услышит.
Ее лицо просветлело, слезы высохли, и мне самому стало легче дышать. Я смотрел на нее, завороженный силой ее духа, вспоминая, какой сильной и умной девочкой она была тогда.
– Твоя мама, похоже, была необыкновенным, глубоко верующим человеком.
– Именно такой она и была. И она была права, Кейн. Разве ты не видишь этого? Ведь и вправду Бог был занят, поэтому он и послал мне ангела. Моего собственного ангела-хранителя. Бог послал мне тебя.
Пусть я выглядел слабаком, но я не смог сдержать слез.
