И страшно оставаться в салоне.
Тут сияние гаснет. Так внезапно, что я на секунду слепну: глаза пытаются привыкнуть к обычному солнцу, слегка приглушенному брезентом.
Прислушиваюсь. Вокруг тишина.
А потом – уже нет.
Какой-то звук. Совсем рядом. Звук, которого раньше не было.
Кто-то… дышит.
Олень! Дышит олень, мать его! Оленья голова вздрагивает, а из ноздрей вырывается омерзительное влажное дыхание.
Я кубарем вылетаю из машины и забиваюсь в глубь канавы, а олень начинает раздирать короткими рогами брезент. Теми самыми рогами, что порвали мне щеку, когда их обладатель летел навстречу смерти. А теперь он брыкается и скачет, скидывая с машины брезент.
И вот он уже стоит.
Шея вся переломана, ноги тоже, но каким-то образом он на них держится, и ему вроде не больно. Олень стряхивает со шкуры мух; раздается жуткий хруст, когда его шея более-менее выпрямляется. А потом он обращает взор на меня.
Его глаза светятся голубым, реально светятся, и, пока я лежу у его ног в грязной канаве, самое большее, на что я способен, – это не обоссаться.
Олень переводит взгляд на лес по другую сторону дороги, куда ушли его собратья. Осторожно и грациозно выпрыгивает из машины. Его ноги выглядят просто чудовищно, они физически не могут выдержать такой вес…
Но ведь выдерживают. Фыркнув и тряхнув головой, олень скрывается в лесной чаще.
Глава восьмая
в которой Сатчел, Дилан и второй хипстер по имени Финн приходят в библиотеку и увлеченно ищут в книгах упоминания о Бессмертных; позднее, на похоронах Керуака, родители Сатчел обнимают дочь и позволяют ей спокойно прожить новое чувство; тем временем Бессмертные, способные проводить в нашем мире лишь ограниченное количество времени, начинают активные поиски постоянных Сосудов; они находят дядю Сатчел, который вырубился в своей полицейской машине на темной лесной дороге, где по ночам иногда происходят странные вещи; «Сандра?» – успевает произнести он, и тут же ему снимают голову с плеч (не то чтобы совсем безболезненно).
– Мне еще к немецкому готовиться, – бурчит Мередит, сидя на заднем сиденье машины со стопкой распечаток.
– Ты разве не любишь мини-гольф? – спрашиваю я.
– Никто не любит мини-гольф. Ты тоже не любишь. Просто прикалываешься.
– Вполне может быть. Хенна даже клюшку в руках держать не умеет, а идея была ее.
– Только я не понимаю, зачем ты меня с собой потащил?
Я ее потащил, потому что поодиночке – после моей встречи с зомби-оленем и смерти двух хипстеров – никто из дома больше не выходит. Мы с Джаредом теперь работаем только вместе, Мэл пока отказалась от вечерних смен в аптеке под предлогом подготовки к итоговым экзаменам, а Хенне так или иначе пришлось бы уволиться из кофейного ларька из-за сломанной руки. Наша мама все чаще ездит в столицу, планируя предвыборную кампанию, так что нам с Мэл каждый вечер приходится возить ее по кружкам и занятиям. А на выпускной (до которого осталось три недели, тик-так) мы точно идем все вместе, включая Нейтана и теперь еще Зовите-меня-Стива, потому что иначе небезопасно. Веселуха, ну!
Мэл смотрит на нашу сестру в зеркало заднего вида.
– Хорош ныть, не то останешься без «Сердец в огне».
– Мама тебя пока не отпустила, помнишь? – спрашиваю я сестренку, когда мы выезжаем на наш крошечный участок автострады. – И мы запросто ее переубедим.
– Отпустит! Я уже купила билеты и… Ой. – Мередит осекается, сообразив, что ляпнула лишнего.
Я разворачиваюсь на сиденье.
– Ну-ка, повтори!
Вид у сестрицы напуганный, и я прямо слышу, как крутятся шестеренки у нее в голове: она лихорадочно придумывает ответ.
– Мередит, – грозно произносит Мэл.
Та вздыхает.
– Ладно. Я купила билеты.
– Когда? – спрашивает Мэл.
– Как?! – вопрошаю я.
– Кредиткой оплатила, – тихо отвечает сестрица.
– Чем-чем?! – Голос Мэл режет, как острый край бумаги. Мередит молчит. – Мама выдала тебе кредитку?
– Она не моя, – оправдывается Мередит. – Она привязана к маминому счету.
– На ней стоит твое имя? – спрашиваю я.
– Ну… да, но…
– Невероятно! – с громким хохотом восклицает Мэл. – Ну и мать, я балдею!
– А что? У вас есть работа, у обоих, – причитает Мередит, – а я вообще ничего не могу себе купить.
– Тебе десять лет, Непердит, – напоминаю я.
– Хватит так меня называть! Маме просто надоело вводить номер своей карты для оплаты моих музыкальных онлайн-курсов.
– И поэтому она выдала тебе личную карту, ага, – говорит Мэл. – Самое логичное решение этой непроблемы.
– Она запретила вам рассказывать…
– С чего бы это? – злобно-непринужденно осведомляется Мэл. – Ясно же, что в нашей семье царит равноправие, так зачем скрывать?
– Я очень разумно распоряжаюсь деньгами.
– Ага, покупаешь билеты на концерт «Сердец», например.
Мередит прячет глаза.
– Деньги спишут только после концерта.
Тут мы с Мэл прыскаем со смеху.
– Билеты для членов фан-клуба были доступны всего пару дней! – начинает оправдываться Мередит. – Если бы я не купила их сразу, они бы вообще мне не достались. Вчера я нашла их в почтовом ящике. – На ее лице расцветает улыбка. – Три билета!
– Почему три? – спрашивает Мэл. – Могла бы взять два. Это дешевле, и мама бы не так разозлилась.
– Вы же сказали, что оба со мной поедете. И вообще – вместе веселей!
У меня прямо сердце сжимается: она произносит эти слова с такой простодушной и искренней любовью. Да, родители у нас отстойные, но попробуйте хоть пальцем тронуть моих сестер, и я всю жизнь буду искать способ вас прикончить.
– Рисковая ты, – говорит Мэл, съезжая с автострады (я же говорил, что участок крошечный). – Мама может и не согласиться.
– Она никогда мне не отказывает, – замечает Мередит. – В конце концов обязательно соглашается. Сама не знаю почему.
Площадка для мини-гольфа находится прямо у съезда: Мэл уже на парковке. Она выключает двигатель и без намека на сарказм или зависть произносит:
– Потому что ты лучшая из всех ее детей, Мередит.
Сестрица косится на меня.
– Неправда.
– И поэтому тебе пришлось сегодня ехать с нами, – добавляю я. – Мы боимся оставлять тебя одну.
– Папа же дома.
– Вот именно.
