– Могу себе представить. К тому же в твоей жизни столько всего происходит.
– И всегда будет происходить.
– Да, тут ты прав.
– Можно вам признаться, доктор Лютер?
– Конечно.
– Не будете смеяться?
– Не буду.
– …Я себя ненавижу. Знаю, это ужасно глупо – так говорить. Юношеский максимализм, экзистенциональная тревога, бла-бла-бла… Но это так! Я действительно себя ненавижу. Почти всегда. При друзьях я об этом даже не заикаюсь, не хочу их грузить, но мне постоянно кажется, что они отдаляются. Мой колодец становится все глубже, и у меня уже почти нет сил карабкаться вверх. Вот-вот – в любую секунду – я прекращу попытки.
– Не хочу талдычить одно и то же, но в последний раз повторю свою мысль. Ты здесь. А значит – ты пытаешься.
– …Вы мне поможете?
– Да. Для начала пропишу тебе хороший препарат. А почему такое лицо?
– Препарат.
– Пить таблетки – значит потерпеть неудачу?
– Полное фиаско, я бы сказал. Выходит, у меня все настолько плохо, что без помощи медикаментов уже не обойтись.
– Раковые больные не воспринимают химиотерапию как фиаско. А диабетики не считают себя неудачниками из-за того, что сидят на инсулине.
– Это другое, вы же понимаете!
– Нет, не понимаю. В чем разница?
– Таблетки – для сумасшедших! Значит, я сумасшедший. А это уже совсем другое.
– Майкл, ты считаешь рак нравственным провалом отдельно взятого человека?
– Какой именно рак?
– Давай без этих игр. Ты понял, что я имею в виду. Женщина с раком яичников, по-твоему, несет моральную ответственность за свой диагноз?
– Нет.
– А можно ли винить ребенка с врожденной спинномозговой грыжей, или церебральным параличом, или мышечной дистрофией в том, что он таким родился?
– Нет, но…
– Тогда почему же ты винишь себя за тревожность?
– Ну, потому что… Не понял?
– Почему ты винишь себя за тревожность?
– Потому что это такое чувство. Не опухоль.
– Уверен?
– По-вашему, у меня опухоль?!
– Нет, нет, нет, нет, нет! Я не то имела в виду. Чувство – это гордость за сестру. Чувство – это когда происходит взрыв и тебе страшно, но страх заставляет тебя действовать. Чувство – это стыд или неловкость. Чувства могут быть или не быть оправданы, но от них не уйдешь.
– А тревожность – это такая опухоль на чувствах?
– Чувства не могут тебя убить, даже те, что причиняют страдания. Тревожность – это чувство, которое бесконтрольно и агрессивно растет, оно крайне опасно для жизни. Ты действительно в ответе за последствия, ты обязан лечить свою тревожность. Но ты не виноват в том, что она у тебя развилась, ты не несешь за это никакой моральной ответственности! Так же, как раковый больной не несет ответственности за то, что у него рак.
– Вы отдаете себе отчет, что теперь я зациклюсь еще и на почве рака?
– Прости. Мне стоило тщательнее выбирать слова. Но если уж тебе так надо на чем-то зациклиться, зациклись лучше на том, что твоя зацикленность – излечима. Это не твоя вина, ты ничего плохого не сделал и не должен считать себя неполноценным, у тебя развиты все качества, необходимые человеку для жизни. Таблетки помогут тебе снизить уровень тревожности. Полностью избавиться от нее не выйдет, но она станет управляемой, как у остальных людей. А самое главное – мы сможем о ней поговорить. Конечно, тебе придется потрудиться, но таблетки продержат тебя на плаву достаточно времени, чтобы ты успел выполнить необходимую работу.
– …
– Майкл.
– …
– Согласись, это вполне можно расценивать как успех?
– Я боялся, что вы снова посадите меня на таблетки.
– Ты сам только что мне сказал: лучше умереть, чем терпеть это. Я принимаю твои слова всерьез. Я не думаю, что ты притворяешься. Ты искренне хочешь избавиться от страданий. И твоя ненависть к себе тоже искренняя. Но почему же ты сам считаешь, что все это – притворство?
– Э-э… не считаю вообще-то.
– Разве? А мне кажется, в глубине души ты думаешь, что раздуваешь из мухи слона. И если бы ты был сильнее, то смог бы жить счастливо и беззаботно, как все остальные.
– …Типа того.
– Ты ведь ты пришел сюда за помощью, так?
– Да.
– Тогда прими мою помощь. Во-первых, твоя тревожность – не выдумки и не притворство, это крайне мучительное состояние души. Во-вторых, ты не виноват в том, что с тобой происходит. Никакие твои поступки или, наоборот, бездействие не могли спровоцировать этот недуг. В-третьих, таблетки помогут тебе прийти в себя, чтобы – в-четвертых – мы смогли нормально обсудить твою дальнейшую жизнь, способы прожить ее сносно и даже приятно.
– Мне придется все время их пить?
– Это уж как ты сам решишь.
– …Я себя ненавижу, доктор Лютер.
– Да, но ты обратился за помощью – а значит, все нет так страшно, как могло быть.
Глава семнадцатая
в которой Сатчел не знает, кому доверять, и решает в одиночку проследить за своим дядей-полицейским, чтобы отыскать источник голубой энергии; во время выпускного бала Сатчел прокрадывается в школьный подвал; пока играет музыка и пары танцуют, она предотвращает катастрофу: дядя хотел открыть лазейку, которая проглотила бы спортзал и всех, кто там находился; она ненароком сшибает дядину непришитую голову, и голубое сияние покидает его тело; Сатчел рыдает от облегчения и осознания своей храбрости, но тут появляется принц; он очень напуган и говорит, что надо бежать – как можно быстрее.
– Ты обалденно выглядишь!
Вечер выпускного. Мы с Хенной стоим у нее на крыльце.
– Спасибо, – застенчиво кивает она. – Представляешь, я даже знаю, что выгляжу обалденно. Бред, да?
Платье у нее действительно кремово-бордовое, но это никак его не характеризует. Большинство платьев для выпускного либо чересчур пышные, либо такие короткие или прозрачные, что невольно начинаешь гадать, не мерзнет ли его обладательница.
Но Хенна.
На платье нет никаких рюшек (впрочем, я бы удивился, если бы они были). Она не пытается выглядеть супермодно или старомодно, она выглядит… взрослой, да. Очень, очень красивой, серьезной и красивой взрослой женщиной. Даже гипс на ее руке смотрится благородно: как будто она сломала руку, вытаскивая из-под обломков ребенка-беженца.
– Просто… обалденно, – повторяю я. – Честное слово.
– Ты тоже ничего!
