Все это понимали. Кроме меня. Потому что я слишком загнался по Хенне.
Разве я в этом виноват? Только не думайте, я сейчас всерьез спрашиваю. Если бы я больше думал о своем лучшем друге, а не о себе или о девчонке, которую якобы безумно люблю, то, конечно, я бы давно все понял. Потому что это очевидно.
Но они-то чего ждали? И зачем вообще было ждать?
Мы же друзья… Или друзья – только они?
«Ты всегда считаешь себя самым ненужным человеком. Третьим лишним».
До чего обидно, что я был прав.
Легкие вот-вот взорвутся: пора на воздух. Там, на краю пирса, меня уже поджидает Хенна.
– Хочешь подбросить меня до дома?
Смотрю на нее и говорю:
– Нет.
Она молчит.
– Да, – добавляю я.
– Я думала, ты сам догадаешься, – по дороге домой говорит Хенна. – Я и сама удивилась, когда узнала… В конце концов до меня дошло, что Нейтана совсем ко мне не тянет, ни капельки – при том, что меня тянуло еще как. А потом я заметила, как он разглядывает Джареда.
– Я не… Видишь ли… Джаред такой закрытый, замкнутый.
Я попрощался со всеми, даже с Нейтаном, который морщился от головной боли с похмелья, и с Джаредом – тот держался на расстоянии и ждал, что я сам подойду. Но я просто уехал.
– Нет, какой бред!
Мне спирает грудь, как будто я вот-вот заплачу. Ночью, когда мы с Хенной лежали на диване, я плакал. Она не пыталась меня успокоить, дала выплакаться. И хотя она тоже держала отношения Джареда и Нейтана в секрете, я почему-то на нее не злюсь.
Просто чувствую себя идиотом.
– Я вообще-то не сахарный, не растаю. Перестаньте так обо мне думать, – говорю я. – Вы все так думаете! У Майки ОКР… Майки сидит на таблетках…
– Нет, Майк, мы никогда…
– Мэл вообще умерла. У нее до сих пор странные отношения с едой, но никто с ней не нянчится. И правильно делают. Я тоже не нянчусь – между прочим, мне это стоит больших усилий.
– Джаред на четверть Бог, Майк. А у меня безумные предки, которые тащат меня на войну, чтобы вести там беседы об Иисусе и болезнях стоп. У всех свои тараканы. Не только у нас – вообще у всех, кого мы знаем. – Она задумчиво умолкает. – А у хипстеров, кажется, нет никаких тараканов. Они самые нормальные люди на свете!
– Интересно, что там стряслось вчера. Ну, эти огни над городом…
Она пожимает плечами.
– Очередной апокалипсис.
– Я чувствую себя идиотом. Полным идиотом! Ведь они же прямо у меня перед носом… И хоть бы один человек…
– Если тебе станет от этого легче: выходит, мы с тобой действительно были парой на выпускном.
Я просто еду дальше и не говорю, полегчало мне или нет.
Мама прямо с порога вручает мне конверт.
– Я уже посмотрела. Ты суперкрут!
Пришли результаты наших итоговых экзаменов. Я открываю конверт. Действительно – высший балл по всем предметам, даже по матанализу. Теперь я точно поступлю в универ. Конечно, я и так это понимал, но приятно сознавать, что все складывается самым наилучшим образом. Новая жизнь, жди меня, я иду!
– Что-то ты рано, – замечает мама, уходя на кухню.
Плетусь за ней следом.
– Ты тоже.
– Мередит меня заставила. – Мама улыбается, но я-то понимаю, что так оно и было. – Из-за грозы этой безумной.
В ее голосе явственно слышится вопрос.
– Да я тоже ничего не знаю, – говорю. – Я вообще мало что знаю.
– Твоих знаний вполне хватит, чтобы поступить в хороший университет. – Она достает из холодильника напитки. Причем даже не спрашивает, чего мне хочется, просто уверенно берет бутылку крем-соды (ее-то я и хотел). – И чтобы с уверенностью смотреть в будущее.
– Да ладно?
– Я очень тобой горжусь. И твоей сестрой тоже.
– А она как сдала, кстати?
Мама усмехается, наливая мне крем-соду.
– Порой мне кажется, что вы близнецы.
– Супер, – говорю. – Супер.
Она вручает мне стакан. Минуту-другую мы просто стоим и попиваем газировку, как самые нормальные люди на свете.
– Я правда очень вами горжусь, – говорит она. И делает суровое лицо. – Я хочу такой мир, в котором вы сможете жить спокойно и счастливо.
– Да уж, было бы неплохо, – говорю я, но мама уже меня не слушает.
– Раньше я все делала неправильно. Даже мои собственные дети не разделяют моих политических взглядов.
Я хочу возразить и уже открываю рот, однако она не дает мне сказать.
– Не отрицай. По большому счету мне все равно, за кого вы будете голосовать. Главное для меня – это не останавливаться, пытаться делать мир безопаснее для тебя и твоих сестер. Любыми доступными способами. – Мама делает глоток содовой. – Я видела такое, что тебе и не снилось, Майк.
– Да, ты уже говорила. Что именно?
– Когда становишься свидетелем таких событий, потом долго не можешь спать по ночам. И отчаянно, во что бы то ни стало пытаешься защитить своих детей.
Входит Мередит. Вид у нее взволнованный.
– Что случилось? – спрашивает мама.
Сестрица показывает нам планшет.
– Я не знал! – говорит Джаред. – Клянусь, понятия не имел!
– Зато твой папа точно знал!
– И я зол на него так же, как и ты!
– Да уж, конечно! Она тебе не сестра!
Избирательный штаб мистера Шурина вышел на связь с блогершей Синтией. Ту историю никто уже и не вспоминал, народ решил, что Мэл – героиня, а кандидат в конгрессмены Элис Митчелл – мать очень храброй девочки. И на этом все успокоились. Но не так давно Синтия восстановила данные с разбитого планшета (за восстановление заплатила партия мистера Шурина, разумеется). Репортеры новостных агентств в тот вечер не успели заснять на камеру все происходящее, зато на восстановленном видео хорошо видно: у Мэл было достаточно времени, чтобы узнать Синтию, после чего она скорчила злобную гримасу… А дальше прекрасный кадр: нога моей сестры летит прямо в камеру планшета.
Все это теперь висит на сайте мистера Шурина – вместе с фотографиями Синтии, на которых у нее такое лицо, будто она на нем съехала по скалистому склону. Громкие заголовки, придуманные специальными пиарщиками, гласят: «Всплыли новые подробности жестокого нападения дочери Элис Митчелл на известного блогера!», «Политический блогер готовится подать в суд за нарушение первой поправки к Конституции США!».
Ага, она уже подала на нас в суд.
Я тут же рванул к Джареду и всю дорогу ему названивал, но он не брал трубку. Дома никого не оказалось. Я стоял на крыльце и ждал, когда Джаред с Нейтаном вернутся с озера, а когда они наконец приехали, сразу набросился на друга с обвинениями.
