Или в первый. Первый раз в новой жизни.
– Вот этого я и хотел! – улыбается Джаред. – Годами их упрашивал, а они только говорили, что это слишком большой дар для моего мира. И он даст мне преимущество над целой кучей других Богов – вряд ли они обрадуются. Но я все отказывался и отказывался.
– Пока не согласился.
– Пока они не согласились.
Я вспоминаю, какой у Джареда был взгляд перед тем, как он исцелил того хипстера. Смиренный. Решительный. Он понял, что выбора нет.
И сейчас он как будто читает мои мысли.
– Я просто думал, что начну с тебя, что ты будешь первым, кого я полностью исцелю. Но тогда бы мне пришлось принять их предложение. И я оказался перед дилеммой: вылечить тебя и уйти или остаться, но видеть твои страдания.
– Ну а теперь, раз уж ты все равно уйдешь…
Джаред показывает мне ладони. Они загораются.
– Вот как ты мне дорог, Майки.
Я смотрю ему в глаза. Адски жарит солнце, толкучка вокруг нас становится все многолюднее, шумнее, и десятиклассники на сцене все еще играют дурацкую музыку. Хенна и Мэл наблюдают за нами. Сквозь плотную и довольно непредсказуемую толпу к нам протискивается Нейтан. Моя мама и сестра где-то рядом. А меня начинает затягивать в будущее, я его вижу…
И оно меня больше не пугает.
– Только это мне и нужно было знать, – говорю я и в ту же секунду сознаю, что это чистая правда.
Вдруг я вижу, как по проходу к нам бежит та девчонка, которую мы видели у спортзала после выпускного. Ни мантии, ни шапочки на ней нет.
– Все вон! – каким-то чудом перекрикивает она царящий вокруг шум. – Школа сейчас взорвется!
Глава двадцать первая
в которой взрывают школу.
Мы смотрим, как горит здание школы – несмотря на усилия всех пожарных бригад в радиусе пятидесяти миль от нашего городка.
Взрыв уничтожил почти все, включая половину футбольного поля и парковки. Большинство машин раскурочены, так что домой никто пока не уехал. Во время первых взрывов то и дело вспыхивал голубой свет – один столп поднялся под самые облака, – но потом он исчез, оставив за собой обыкновенный и очень большой пожар.
Жертв, насколько нам известно, нет. Даже хипстеры не пострадали.
Когда та девчонка велела нам разбегаться, мы разбежались – все, даже взрослые, которые запросто могли принять происходящее за глупый розыгрыш. Наверное, они в самом деле чувствовали, что в городе творится недоброе. Или не так уж начисто им отшибло память.
Наша мама – с Мередит на руках – каким-то образом нашла нас в толпе. Надо же, вторая массовая паника за месяц!
– Этой девочке можно верить? – спросила она.
– Даже нужно, – ответила Мэл и потащила их прочь.
Все успели отбежать на безопасное расстояние. Все видели, как взлетел на воздух спортзал – взрывная волна была такая мощная, что нас повалило на землю.
Так исчезла с лица земли наша школа. Между прочим, отстроенная заново только восемь лет назад, после нашествия пожирателей душ. История повторяется, ага.
Рядом со школой есть несколько холмов. Они заросли лесом, но с вершины все же открывается неплохой вид на пожарище. А внизу, у подножия, расположилась небольшая забегаловка (неподалеку от того мексиканского заведения, где мы столько раз обедали). Когда все поняли, что едва не взорвались вместе со школой, многих обуял голод. Мы купили бургеры, картошку фри и со всем этим богатством залезли обратно на холм – смотреть на пожар. Вокруг нас множество ребят в мантиях и шапочках, родители в костюмах и нарядных платьях, несколько репортеров (они разговаривают с нашей матерью, но она не подпускает их ко мне, Мэл, Хенне, Джареду, Нейтану, Стиву и Мередит), и все мы сидим на траве и смотрим, как сгорает дотла здание нашей школы.
– Ну что ж, – говорит Мэл, откусывая чикенбургер (даже вместе с булкой!), – мы хотя бы успели получить аттестаты.
– А тем, кто не успел, вышлют их по почте. – Джаред расстегнул мантию и носит ее, как плащ. Но шапочку он до сих пор не снял. Да и никто не снял. Выпускники мы или нет?
– Как думаешь, папа сможет раздобыть для нас пару машин на лето? – спрашиваю я сестру.
– В качестве платы за то, что пропустил вручение? Конечно! А заодно для Хенны, Джареда и Нейтана. Хотя, если подумать… Быстро бегать он сейчас не в состоянии. Может, даже хорошо, что он не пришел.
– Поверить не могу! Они в самом деле взорвали школу, – говорит Нейтан, положив голову на живот Джареду.
Хенна допивает содовую.
– Ага. Это было настолько неизбежно, что в последнее время я прямо ждала, когда это наконец случится.
– Главное, чтобы все построили к моему выпускному, – замечает Мередит.
– Построят сто процентов, Непердит! – заверяет ее Джаред. – Страховка у них должна быть железобетонная.
– Хватит так меня называть.
– Мы же любя, Кусик. Ты ведь это понимаешь? – спрашивает ее Джаред.
– Ага, – с улыбкой отвечает та. – Поэтому я каждый раз говорю, чтобы вы перестали. Тогда вы точно не перестанете.
– Совсем чокнулась! – с любовью произносит Мэл и дает нашей сестрице еще немного картошки фри.
Солнце все еще палит, но скоро жара начнет спадать. Мы провели тут уже пару часов, а пожарные по-прежнему воюют с огнем. К счастью, под школу вырубили немалую площадь, так что пожар вряд ли перекинется на лес. Вот это было бы очень плохо.
Но лес в безопасности, и здесь, на вершине холма, кажется, что весь город выбрался на пикник. Мы благополучно нашли всех родителей и регулярно машем проходящим мимо знакомым. Мистер Шурин даже меня обнял.
– Ты не представляешь, как мне стыдно, – сказал он.
– Да бросьте, вы не виноваты, – ответил я.
Он нас покинул: пошел пешком домой (его машину тоже раскурочило). Мне одновременно и жаль его, и хочется убить. Но он – не неудачник. И никогда им не был. Его единственный сын, единственный близкий человек, уезжает за тридевять земель. А через четыре года и вовсе исчезнет из поля зрения. Что у него останется?
А у нас?
– Все норм? – хмурясь, спрашивает Джаред.
– Да. Просто задумался.
Мы лежим на травке. Мантии оказались неплохими ковриками, но мы взяли их напрокат под залог, и теперь нам вряд ли вернут за них деньги. Джаред аккуратно спихивает с себя Нейтана: тот понимает намек и переключает все свое внимание на Хенну. Ладно, ладно, он большой молодец.
– Я правда могу, Майк, – говорит мне Джаред. – Вылечить тебя.
– Знаю. Я же сам видел, что ты сделал с Финном.
– И очень хочу. Мне больно смотреть на твои страдания.
