Что же до меня, то я просто хочу окончить школу. Провести с друзьями последнее лето. Уехать на учебу. И (больше чем) поцеловать Хенну (больше чем) один раз. И тогда уж начать разбираться, что к чему в этой жизни.
А у вас как?
– Ну что, влетело? – спрашивает Джаред утром, на матанализе.
Мы сидим на последней парте. Джаред вообще может не париться: у него уже столько баллов, что хоть экзамен не сдавай, все равно будет «пятерка».
– Да не особо. Прослушали еженедельную лекцию о том, что семья должна быть сплоченной, тем более выборы на носу, бла-бла-бла. – Я кошусь на него. – Тебя тоже упомянули.
– Кто бы сомневался! – ухмыляется он.
Тут звенит звонок, дверь в кабинет открывается в последний раз, и входит Нейтан.
– Прошу прощения! – улыбается он мисс Джонсон, математичке.
Она у нас клевая, хоть и немолодая, – умная и с чувством юмора. К тому же лесбиянка. Улыбочка Нейтана не должна на нее действовать, но почему-то действует.
Я пересчитываю уголки учебника. Семь раз подряд.
– Друг, расслабься, – шепчет мне Джаред. – Это самый обычный чувак, а не дьявол во плоти!
– Хенна на него запала.
– Она только сказала, что он красавчик. Так и есть.
Я перестаю считать.
– А что такого? – Джаред пожимает плечами. – Я просто констатирую факт.
– Да, но кто переводится в новую школу за пять недель до…
Из динамика над дверью раздается сначала треск, а затем голос директора:
– Ну что, внимание!.. – Директор у нас франкоканадец и говорит всегда так, будто помирает со скуки. – Вынужден сообщить вам печальную новость, которую многие из вас наверняка узнали из социальных сетей. Сегодня утром было обнаружено тело старшеклассника Финна Бринкмэна. Причины смерти пока неизвестны, но мы просим всех учеников школы соблюдать осторожность и не гулять поодиночке. Если вы увидите или услышите что-то подозрительное, немедленно сообщите старшим или в полицию. Кому надо – обращайтесь к школьному психологу, и все такое.
Математичка молчит. Я поворачиваюсь к Джареду. Он явно думает о том же, о чем и я.
– Надо кому-то сказать!..
– Надо… Но ты же понимаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Он прав. Скорее всего не выйдет.
– Утро, считай, насмарку, – говорит Мэл, когда мы встречаемся внизу.
Старшеклассникам разрешено обедать вне школы. Поэтому мы все забились в мою машину и едем в мексиканский фастфуд за холмом. Хорошо еще, что на обед отпустили: утром нас всех загнали в кабинет замдиректора (вот уж кто прирожденный садюга и фашист, у замдиректоров это в крови, что ли?) и долго расспрашивали, что мы видели. В конце концов он вызвал одного копа, у которого изо рта разило перегаром, как от моего папаши по вечерам. Коп, понятное дело, не поверил ни единому нашему слову про Финна, светящуюся девочку и столп голубого света. Он практически наорал на нас – мол, вызвали его из-за какой-то ерунды.
Ладно, я понимаю, тело Финна было найдено в другом месте, далеко от Поля, но я просто фигею с этих взрослых. Они вообще ничему не верят. И даже не замечают очевидного. Я учился в девятом классе, когда появились вампиры. И вот народ начал умирать, пропадать без вести, а вампиры даже не прятались, разгуливали по улицам как есть, но большинство людей – большинство взрослых – до сих пор не верят в произошедшее.
Что ж такое происходит с человеком, когда он взрослеет? Неужели он просто забывает все, что знал до совершеннолетия? Или заставляет себя забыть? Этот коп-алкаш явно был подростком, когда случилась та история с пожирателями душ… Он сознательно стер себе память? Уговорил себя, что ничего не было? Что всех покосил какой-то вирус, а школа взорвалась из-за утечки газа? Или, может, решил, что такая уникальная, невероятная, пугающая и судьбоносная хрень больше ни с кем произойти не может?
Не все взрослые одинаковые, да, но факт остается фактом: мы с друзьями видели парня незадолго до его смерти, а пьяный полицейский грозится арестовать нас!
Ну, серьезно. Достали эти взрослые. Как они до сих пор не вымерли, как вообще выживают в этом мире?
(Хотя… наверное, вот так и выживают. Это их способ.)
– Я же говорила, лучше помалкивать, – замечает Хенна (она, кстати, сидит рядом со мной, только ей это по барабану). – Когда исчез Тииму, копы даже не почесались. Мол, он уже взрослый и пусть живет как хочет.
– Вы-то хоть весточки от него получаете, – тихо произносит Мэл. – Иногда.
Хенна мотает головой – мол, от этого не легче. Ясное дело, не легче!
– Мне кажется, родители поэтому и ездят в командировки. Голыми руками пытаются разогнать тьму.
Она фыркает – восхищенно и при этом с жалостью. Зря тратят время! Но все-таки они потеряли сына. Вообще-то Силвенноинены – люди простые. И только кажутся сложными (когда пытаешься произнести вслух их фамилию).
Я пересчитываю уголки поджаренной миски из нескольких тортилий, в которой лежит начинка моего тако. Уголков двенадцать, совсем как делений на циферблате часов – считать их так приятно, что хватает и одного раза. Украдкой кошусь на тарелку Мэл: она заказала салат и курицу. Нормально. И диетическую колу. Тоже сойдет. Никто не должен смотреть, как она ест, и я сознательно отвожу взгляд (Хенна и Джаред тоже).
– Надеюсь, до выпускного все уляжется, – говорит Джаред.
– Ну и история… с этим убитым парнем, а? – произносит чей-то голос.
К нам приближается Нейтан с подносом. И вид у него, как ни странно, напуганный – по-настоящему.
– Привет! – чересчур радушно здоровается с ним Хенна. – Если хочешь, подсаживайся к нам.
Мэл и Джаред двигаются к стене, и Нейтан приземляется аккурат напротив меня. Отлично. Ура.
– Мы вроде не знакомы… Я – Нейтан. – Он протягивает мне руку.
– Знаю, – говорю я, но руку все-таки жму. Не настолько я грубиян, чтобы не пожать.
– Так этот парень… ну, который умер. – Он до сих пор слегка таращит глаза от страха. – Вы его знали?
– Он же хипстер, – отвечает Мэл. – Считай, не знали.
Нейтан секунду-другую пялится на свою энчиладу, а Хенна и Джаред тем временем в открытую разглядывают его самого. Мэл пользуется этой возможностью, чтобы спокойно поесть курицу. Я тоже посматриваю на Нейтана. Хоть убей не понимаю, что Хенна в нем нашла. На голове идиотский, зачесанный вперед хаос: волосы как будто решили сожрать его мозг. Шмотки невзрачные, какого-то блекло-голубого цвета. Глаза прямо-таки черные, а мочки ушей все в шрамах (по ходу, там раньше были туннели, а потом он их зашил).
Идиот. Придурок. Ненавижу тебя.
– Ты из Талсы? – спрашивает Хенна, и я демонстративно принимаюсь за еду.
