— Владимир Олегович, вы? — подслеповато щурясь, удивлённо спросил парень.
— Кажется я, — ухмыльнулся Антыхин. — Принимай гостя.
— Откуда вы здесь? Почему? — обнимая Антыхина, продолжал спрашивать Володя.
Антыхин посадил Володю на нары, с сочувствием рассматривая его лицо в кровоподтёках и ссадинах.
— Я тебя хотел вызволить, тёзка, а заодно и базу этих бандитов найти.
— Значит, вы не думали, что я такая же сволочь, как они?
— Нет, Володя, не думал, а теперь уверен. Не станут же они своего избивать, да в тюрьму садить.
— Это хуже, чем тюрьма, Владимир Олегович. Больше двух дней здесь не сидят.
— Что так?
— Предателей они приговаривают к смерти. Публично казнят перед строем «ангелов». Пулю в затылок и…
— Ты не шутишь, Володя? В наше то время? Н — да, здесь всё серьёзнее, чем я думал. Это уже фашизм какой-то. Значит, тёзка, ты тоже «ангел света»?
— Был грех, Владимир Олегович. Но крови на мне нет. А больше я им служить не буду, лучше уж смерть. А вы откуда знаете про «ангелов»? Я вам как будто не успел сказать.
— Записочку мне оставили, да и ещё есть кое какие факты. Ты Ковалёва Вадима случаем не знаешь?
— Нет, даже не слышал о таком. Он что, тоже «ангел»?
— Думаю, да.
— Мы настоящих имён и фамилий здесь не знаем. Только клички. Я, например, Конопатый.
— Это потому что веснушки на лице?
— Да, наверное, — смущённо улыбнулся Володя. — Так меня Гадюка окрестила. Гадюкой я её, конечно, про себя прозвал. Она тут из себя, блин, чуть ли не Богиню изображает. Страшная, скажу вам, баба. Для неё унизить человека, плёвое дело.
— Я с ней, похоже, встречался.
— А с ней все встречаются, кто сюда попадает. У каждого свой путь, а конечная точка одна, вот этот лагерь. Я ведь вам хотел о себе рассказать, — Володя встал и, прихрамывая, прошёлся по бетонному полу. — А сейчас зачем вам моя исповедь? Не выйти нам отсюда.
— Надежда умирает последней, тёзка. Рассказывай. А про смерть не думай, ты ведь ангел, бессмертный значит. Глядишь, и меня на крылышках отсюда вынесешь, — попытался подбодрить Володю Антыхин.
— Раньше смерти я не так боялся, Владимир Олегович. Чуть было сам себя не порешил. А сейчас жить хочется.
Заметив недоумённый взгляд Антыхина, добавил:
— Да-да, Владимир Олегович, перед вами несостоявшийся самоубийца.
* * *
Романов и Костя, вместе с тремя милиционерами, отчаянно колотили в ворота. Наконец одна створка ворот приоткрылась, и перед ними появился старик в телогрейке с двустволкой за плечами.
— Вам чего? — настороженно спросил он.
Романов и Костя удивлённо переглянулись. Не ожидали они, что встретит их такой архаический персонаж.
— Не видишь, милиция, — первым опомнился Романов. — С проверкой.
— А документы есть? — подозрительно осматривая пришельцев, буркнул старик.
— А как же, отец, всё есть, — ответил Романов, доставая удостоверение.
Старик тщательно просмотрел документы у всех без исключения и только после этого сказал:
— Проходите. Я сейчас директору склада позвоню.
— Какого склада? — вырвалось у Кости.
— Какого? Мебельного. Вы что же пришли с проверкой, а сами не знаете, что проверять будете? — старик недовольно покачал головой. — Бардак везде. Думал хоть в милиции порядок.
Старик зашёл в подсобное помещение, примыкающее к забору со стороны лагеря. Романов оглядел территорию. Похоже, что корпуса пионерлагеря, действительно, были переоборудованы под складские помещения. Но Антыхин то не иголка в стоге сена. Куда же он мог подеваться? Сторож с двустволкой для него не проблема, значит, есть здесь парни покрепче. В мутное окно подсобки хорошо было видно, как старик говорит по телефону. Наконец он вернулся. После разговора со своим директором выражение лица его смягчилось, и он даже выжал из себя, что-то подобие улыбки.
— Товарищи милиционеры, идите по этой дорожке к административному корпусу. Директор ждёт вас. От парадного входа его кабинет направо.
Двоих милиционеров Романов оставил у входа в здание, третьего перед кабинетом директора, опасаясь непредвиденных ситуаций. Слишком уж благополучным выглядело всё вокруг.
За скромным письменным столом директор, мужчина лет пятидесяти, вёл эмоциональный телефонный разговор. Жестом руки он предложил вошедшим сесть.
— Я же просил итальянский гарнитур, — настойчиво говорил директор в трубку. — А вы что мне привезли? Нет-нет, заказчик требует только итальянский. Нужно выполнять условия контракта, а не халтуру мне подсовывать. Всё, будьте здоровы!
Директор виновато развёл руками.
— Извините, товарищи, но весь в делах погряз. В наше время так трудно найти честных компаньонов. Впрочем, что я милиции об этом говорю. У вас своей грязи хватает. Слушаю вас.
Романов попытался, было, предъявить удостоверение, но директор жестом руки остановил его:
— У нас сторож надёжный, случайных людей не пропустит. Кстати я не представился: Колядко Евгений Петрович.
— Евгений Петрович, — решил схитрить Романов. — К нам поступила жалоба от группы пенсионеров, о том, что пионерские лагеря в зонах отдыха горожан используются не по назначению. Вот и приходиться заниматься проверкой.
— Да, конечно. Дети сейчас никому не нужны, — грустно кивнул головой директор. — Но мы то здесь причём? Этот пионерлагерь два года стоял заброшенным. Радио завод, официальный хозяин лагеря, привёл помещения в неприглядное состояние, а теперь сдал нам в аренду с последующим выкупом. Бизнес есть бизнес, сами понимаете.
— Позвольте нам хотя бы осмотреть помещения, — дружески улыбаясь, попросил Романов. — Отчитаться перед начальством надо. Да, кстати, а почему у вас на проходной нет таблички, что это мебельный склад?
— Не хотим афишировать наше предприятие, чтобы не привлекать внимание желающих поживиться за чужой счёт. Но если вы настаиваете, мы повесим табличку.
— Нет-нет, не нужно, — как можно обаятельнее улыбнулся Романов. — Так вы позволите осмотреть склады?
— Конечно, конечно. О чём разговор. Вот только ключи возьму.
Едва директор вышел, Костя прошептал Романову:
— Николай Васильевич, когда это милиция проверкой пионерлагерей занималась?
— Милиция, конечно, другими лагерями занимается, Костя. Но мне, наплевать, что подумает директор. Я хочу знать, куда подевался Антыхин. Так, что ложь во благо, Костя.
Романов и Костя в сопровождении директора и троих милиционеров осмотрели все корпуса. Склады на самом деле были забиты мебельными гарнитурами, не было даже намёка на противозаконную деятельность. В каждом складе их, улыбаясь, встречал служащий, выполняя любые требования. К концу осмотра Романов и Костя старались не смотреть друг на друга. Понятно было, что их затея провалилась. Милиционеры неловко переминались с ноги на ногу, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Их предупредили, что дело, возможно, придётся иметь с опасными преступниками, а тут мебельный склад, приветливые люди. Начинать скрупулёзный обыск всех зданий на территории лагеря, да ещё без санкции прокурора, было глупой затеей. Да и где искать? Романову ничего другого не оставалось, как поблагодарить директора и, не солоно хлебавши, покинуть территорию лагеря. Извинившись, и отпустив милиционеров, Романов и Костя вернулись к своему «опелю».
