— У Витали, на мой взгляд, кишка тонка. Напакостить он может. Но всерьез навредить — нет.
— Он все еще пьян. А я уже говорил вам, что львиная доля убийств совершается под действием алкоголя или наркотиков.
— Виталя перманентно под чем-то. Это его привычное состояние… А теперь можно мне выйти?
И не дожидаясь ответа, вскочил и бросился к выходу.
До туалета Ткачев не добежал. Помочился в лопухи. Облегчившись, выдохнул, а потом огляделся. Оказалось, он справлял нужду на глазах у Елены.
— Пардон, — извинился перед ней он.
— Тебя допросили? — спросила девушка.
У нее был усталый вид и грязная одежда. Елена залезла в колодец, чтобы проверить, жив ли Пименов-старший.
Сам он этого не видел. От Лехи услышал.
— Со мной побеседовали, — вспомнив слова Костина, ответил Ткачев. — А с тобой?
— В первую очередь. Ведь я его обнаружила.
— Расскажешь? А то я со слов Лехи только могу судить о том, как это произошло.
— Уложив Виталю, я ушла спать на террасу. С его телефоном. Пришлось отобрать, потому что он порывался звонить журналистам и сливать им грязные подробности из личной жизни своего папаши. Разозлился, хотел напакостить. Но я не дала. Унесла телефон от греха подальше. Спать легла. Проснулась от звонка. Думала, мне звонят — оказалось, Витале. Это был вертолетчик. Сказал, прилетел, а Сергей Сергеевич трубу не берет. Я забеспокоилась. И побежала к околице — тут недалеко, сам знаешь. Мы встретились с вертолетчиком. Стали вместе искать Пименова-старшего. Кричали и звонили. И тут мне показалось, что я слышу сигнал айфона. Не ошиблась, звук доносился из колодца.
— Ты на самом деле полезла в него, чтобы проверить, жив ли Сергей Сергеевич?
— Кто-то должен был это сделать.
— Мужчина, наверное?
— Наверное, да. Но он не захотел рисковать здоровьем. Поэтому спустилась я. Правда, представитель сильного пола меня страховал. Сергей Сергеевич был еще теплым. Если бы не пустые глаза, выцветшие почти до белого, я бы подумала, что он без сознания и его можно спасти. Я тут же позвонила Лехе, разбудила его и велела сообщить об этом Витале. Думала, он прибежит, но нет…
— Нет?
— Он даже с кровати не встал. Послал Леху подальше. Его разбудил участковый, облив холодной водой.
Тут ближайшее окно распахнулось, и в проеме показалась физиономия Евгения. Он был в очках, панаме, жилетке… В общем, в полном своем фриковском обмундировании.
— Друзья, помогите мне выбраться, — попросил он. — Сам я сделаю неуклюже и упаду еще, не дай бог.
— А ты через дверь попробуй дом покинуть, — сказал ему Сема. — Как все нормальные люди.
— Не хочу привлекать внимание полиции.
— Совесть нечиста?
— Моя — кристальна.
— Куда ты собрался? — поинтересовалась Лена, шагнув к окну.
— Я должен найти Тайру.
— Зачем?
— Чтобы помочь. — Евгений выбросил из окна костыли, затем рюкзак. — Пименов обещал хорошо заплатить ей за работу, но он умер, значит, денег ей не видать. Я дам ей, сколько смогу.
— По мне, так ты просто убегаешь, — заметил Сема.
— Чего я делаю? — Ляпин пыхтел, перекидывая ноги через подоконник. Причем здоровая тоже была не очень-то подвижна. Женек не отличался спортивностью.
— Тикаешь. Драпаешь. Линяешь. Рвешь когти. Я могу еще кучу синонимов вспомнить.
— Намекаешь на то, что я как-то причастен к смерти Сергея Сергеевича?
— Или Фила. У полиции уже нет сомнений в том, что его убили.
— У нас с тобой взаимная неприязнь, и все же она не повод подозревать друг друга в преступлениях. Уверен, ты не думаешь на меня. Как и я на тебя. Хотя о твоей ссоре с Пименовым я рассказал полиции. Это мой гражданский долг, знаешь ли…
— А мой — привлечь внимание полиции к тому, что один из фигурантов дела об убийстве сейчас пытается сбежать.
— Ладно, настучи на меня.
— Я так и поступлю… — И сделал вид, что собирается кричать.
На самом деле Сема желал оставаться в стороне. Помогать Ляпину не думал, но мешать тоже. Однако Елена не знала этого, поэтому схватила Ткачева за руку и зашипела на него:
— Замолчи. Пусть уходит. — И уже Жеке: — Забор ветхий. Найди две доски, которые отходят, раздвинь и пролезь.
— Я именно так и собирался сделать. Но спасибо.
Ляпин довольно резво поковылял к забору. А меньше чем через минуту скрылся за ним.
Глава 2
Виталя валялся в траве и смотрел на небо. По нему медленно плыли облака, похожие на клубки сахарной ваты. Он обожал ее в детстве. Не столько за вкус любил, сколько за вид. И процесс приготовления Виталю завораживал. Его можно было оставить у тележки со сладкой ватой и не беспокоиться — мальчик никуда бы не ушел. Стоял бы весь день и смотрел, как сахарная паутина наматывается на палочку. А когда продавцы ее позволяли Витале сделать это самому, он чувствовал себя невероятно счастливым. В парижском Диснейленде ему особенно запомнилось именно это, а не крутые аттракционы.
«Почему я не стал продавцом ваты? — подумал вдруг Виталя. — Зачем я вкладывал бабки в масштабные проекты, когда мог бы купить аппарат для приготовления сахарной паутины, тележку и место в парке?»
Пименов перевернулся на живот. Уронил лицо в согнутые руки. Зарыдал.
Оказалось, без слез. Когда его нос защекотала трава и он стал его чесать, не почувствовал влаги. Тронул глаза — они тоже сухие. Выходит, он только думал, что плачет? Без соплей и слез какой плач? Одно притворство…
И все же Витале было жаль отца. Не самым поганым человеком он был. В аду будет жариться не вместе с Гитлером или Чикатило. Но что именно туда ему дорога, сомнений нет.
— Ты бы поберег одежду свою брендовую, — услышал он. — Не скоро себе новую позволишь.
— От тебя не спрятаться, не скрыться, — ответил он Семе, который вырос из-за раздвоенного березового ствола. — И так всю жизнь.
— Я всегда хотел держаться от тебя подальше, но судьба сводит нас вновь и вновь, так что терпи.
— Нас сводили отцы. Сначала оба, потом только мой.
— Сейчас та же ситуация. Мы два главных подозреваемых в убийстве Сергея Сергеевича.
— Ты поэтому поперся за мной?
— Вообще-то я направился в усадьбу. Иду себе по тропе, смотрю, ты в траве валяешься. Вставай. Ладно испачкаешься, еще и простынешь — земля в тени прохладная…
Он протянул руку, чтобы помочь Витале подняться. Тот, взявшись за нее, встал. Джинсы были чуть попачканы — белая футболка с ярким логотипом очень крутого итальянского бренда приняла весь удар на себя. На ней и зелень травы, и земля, и раздавленные муравьи.
