Обхватив колени руками и опустив на них голову, она содрогалась от плача, но, возможно, еще и от холода. Судя по мокрым волосам, она тоже купалась. Но озеро было большим, вытянутым, и Сема не заметил ее.
— Вам помочь? — с этим вопросом он собирался обратиться к женщине, но остановил себя. Она голая, он тоже. Не напугает ли ее?
Она то ли услышала, как Ткачев подплывает, то ли почувствовала его взгляд и подняла голову.
Их глаза встретились…
Заплаканные Ленины и удивленные Семины.
— Прошу прощения, — промямлил он.
— Отплыви, я оденусь, — утерев сопливый нос, бросила она.
Ткачев послушался.
Он добрался до того места, где оставил одежду. Натянул ее на свое мокрое тело. Затем двинулся туда, где сидела Елена.
— Сема, ты? — услышал он из ивовых зарослей.
Он ответил утвердительно, затем предупредил:
— По берегу много пиявок, будь аккуратна.
— Здесь их нет. Они в Голышах в одном месте водятся, и ты, конечно, по незнанию выбрал именно его.
Через несколько секунд она вышла из ивняка в спортивных штанах и толстовке с капюшоном. В руке Лена несла то ли калоши, то ли короткие резиновые сапоги. Семен не знал, как это безобразие называется. В таких баба Шура из «Любовь и голуби» ходила.
— Замерз? — спросила она, заметив, как подрагивают плечи Ткачева.
— Немного.
— Пойдем, — и повела за собой.
Ткачев думал, они в Васильки возвращаются, но нет, Лена свернула с главной тропы.
— Мы куда?
— Греться.
Уточнять Сема не стал. Следовал за провожатой молча.
Спустя несколько минут увидел домики, похожие на дачные. Такие ставили на участках в шесть соток.
«Заброшенный нудистский лагерь», — догадался Ткачев.
Она зашли в один из домиков. В нем имелась печка-буржуйка. Лена разожгла в ней костерок. Огонь дал и свет, и тепло.
— Как хорошо ты тут ориентируешься, — поразился Сема.
— Точно как все остальные местные.
— Тут всегда есть дровишки и спички?
— Каждый, кто когда-нибудь укрывался тут от непогоды или разбушевавшегося пьяного папаши, оставлял что-то для других. Это неписаное правило. Когда нудисты ушли, лагерь подвергся набегу мародеров. Они утащили то, что забыли «голыши». Потом пришли погромщики. И просто стали крушить тут все. Выдирать двери, бить окна, стены исписывать. Но когда они до этого домика добрались, вышел из леса старик и сказал: «Этот оставьте. А не послушаетесь, поплатитесь!»
— Дай угадаю? Это был призрак? Или ведьмак местный?
— Нет, охотник. Браконьер. Уток стрелял да выдр — они водились тут когда-то. И домик с целыми окнами, крышей и печкой ему очень кстати был. Поэтому, когда его не послушали, он открыл пальбу по погромщикам. Стрелял солью, но мысль свою донес…
Лена вытянула руки, чтобы согреть их скорее. У нее были очень красивые пальцы на взгляд Семы. Тонкие длинные, но с пухлыми подушечками.
— Кстати, умер он тут, в домике, спустя несколько лет. Подростка из озера вытащил, когда тот под лед провалился. Отбросил удочку (рыбачил в тот момент), прыгнул за ним, достал. Перенес в дом, печку разжег, отогрел парня. Тот оклемался, а дед не перенес такого стресса — ему уже лет восемьдесят было…
— С тех пор эта буржуйка стала «вечным огнем»? Что ж… История интересная. Впрочем, как все рассказанные тобой.
Лена не стала комментировать эту реплику. Она грела руки и смотрела на огонь. Но он не осушил слезы в ее глазах. Они все еще поблескивали в уголках.
— Почему ты плачешь? — спросил Сема.
— У меня ПМС, — ответила она и снова утопила лицо в колени.
— Скорбишь по Сергею Сергеевичу?
— С чего бы?
— Лен, я знаю, что ты с ним имела связь.
Она так резко дернулась, что едва не упала. Пришлось Ткачеву ее за локоток поддерживать.
— Что за глупости? — воскликнула Лена гневно. А в глазах паника.
— Я имел сегодня разговор с Дмитрием Игнатьевичем.
— Как ты нашел его?
— Скажем так, нас свела судьба.
— У старика давно не все дома.
— Да он и сам говорит, что ку-ку. И ему я почему-то верю больше, чем тебе. Хотя сомнения в его адекватности у меня были.
Лена закрыла дверку печки. Стало темнее. Но ей, видимо, именно это было нужно.
— Я буду говорить, но ты не смотри на меня.
— Хорошо, — согласился с ней Сема.
Он даже отсел, чтобы ее не смущать.
От «буржуйки» шло уютное тепло, и он притулился рядом, привалился к стене, чтобы спину не держать — она так и норовила согнуться. Стало хорошо. И ноги высохли.
Отряхнув их, Сема натянул носки, затем обулся. Кеды он вдрызг измотал за эти несколько дней. Они не развалились, но совершенно потеряли вид. В Москве выкинет.
— Я познакомилась с Сергеем Сергеевичем не в клубе, — начала Лена. — А рядом с ним. В соседнем здании шотландский ресторанчик. Готовят там отменно. И я иногда захаживаю на пастуший пирог. Это, по сути, не пирог, а запеканка…
— Знаю, жил в Великобритании три года. Но извини, что перебил.
— В общем, я ела. Заправлялась перед ночной сменой. И читала. Поднимаю глаза от тарелки, обнаруживаю, что меня разглядывает мужчина. Немолодой, но интересный. Засмущалась. И это ему понравилось. Подсел, представился. Я не знала, кто он такой. Что небедный, поняла, естественно. Не по одежде или часам, а по уверенности в себе. Через час я сказала, что должна идти на работу, и покинула ресторан. Сергей последовал за мной. Когда я дошла до клуба, сказал, что слышал о нем от сына. Дал визитку и уехал. А ночью вернулся. Он не сидел за столиком, ничего не пил. Зашел, огляделся, увидел меня и не сразу узнал. В гриме и сценической одежде я выгляжу иначе. Но я улыбнулась ему, и Сергей все понял. Через четверть часа Ленчик, это наш управляющий, увел меня в приват-комнату. Там сидел Сергей. На столике дорогущее шампанское, фрукты. Он спросил, сколько я стою. Сразу же! Даже до того, как мы выпили. Я ответила: «Не продаюсь».
— Сказала девушка, которую увели в приват-комнату?
— Я работала в приличном заведении. У нас не трахались. И потаенные уголки были оборудованы совсем не для этого.
Семен хмыкнул:
— А для чего еще?
— Не веришь, — озвучила его мысли Лена. — Как и все. В том числе Пименов. Но он-то из прошлого века, что с него взять? А ты молодой. Сейчас все иначе работает. За что спасибо интернету.
— В нем все девочки красивы благодаря фотошопу. А вас мужики видят в реальности, так что не надо…
