Лена рассказала в двух словах об анализе ДНК.
— Тебе не кажется это подозрительным? — спросила Вика.
— Что именно?
— У Горыныча кошелек Пименова-старшего и амулет Фила. Это улики? Да. А отсутствие ДНК-материала на телах жертв? Нет, не думаю.
— Как же?
— Ленка, ты такая дурочка… Хоть и умная. Неужели не понимаешь ничего? — Та пожала плечами. — Кто Горынычу подкинул улики, не знаю. Думаю, Виталя. Потому что испугался. Он алкаш. И в пьяном виде не ведает, что творит. Поэтому на него повесят убийства, я уверена. Он может оттяпать у вдовы большой кусок денежного пирога. Но если его сделать козлом отпущения, то хрен что получит.
— Я все еще не очень понимаю…
— Фил помер, и менты решили, что это несчастный случай.
— А как же синяки на шее?
— Он психически ненормальным был. И иногда наносил себе увечья. Мог и придушить себя. Я уверена, Филарет расшибся. Но когда погиб олигарх Пименов, смерть деревенского дурачка заиграла новыми красками.
— Какими? — все больше терялась Лена. Она на самом деле дура… Хоть и умная.
— Заказали Сергея Сергеевича. Может, жена молодая. Партнер. Политический оппонент. Доверенное лицо. Да мало ли кто? У нас в Васильках его шлепнуть — раз плюнуть. Без охраны Пименов приехал. И вот свершилось. Мертв Сергей Сергеевич. Но будет расследование. Которое лучше всего поскорее закрыть. И если бы у заказчика не было мысли повесить его на Виталю, Горыныч наш стал бы обвиняемым. То есть многоходовочка замыслена.
— Ты сама это придумала?
— Нет, конечно. В одном сериале на НТВ был похожий сценарий.
— По-моему, вы тут, в Васильках, слишком много смотрите телевизор, — пробормотала Лена.
— А что нам еще остается? — улыбнулась Вика.
За разговором они дошли до усадьбы. Взглянув на нее, Елена впервые ничего не почувствовала. До того, как прочитала дневник, восторгалась ею, а теперь… Видела в особняке место, где ее прапрабабка убила княжну.
«Вот опять! — ругнула себя Лена. — Сколько можно об одном и том же? Что случилось, то случилось… Более чем сто лет назад. Да, ужасно осознавать, что все, во что ты верила, вымысел. Но пора взрослеть. Каждый ребенок рано или поздно понимает, что Деда Мороза не существует. А тебе скоро двадцать пять. И ты не думала, что Варвара фея или святая. Она была для тебя обычным человеком… А он способен и на преступление!»
И все же Лена сожгла вырванные из дневника страницы. А дом выставила на продажу. Разместила объявление на известном сайте и сделала пару звонков интересующимся приобретением дачи людям. Если сможет выручить за него хоть пару-тройку сотен тысяч, уже хорошо. Но если покупателя не найдется, поступит с ним так же, как и со страницами дневника. Пусть горит дом синим пламенем!
— Ты Дмитрию Игнатьевичу звонишь? — спросила Лена, увидев, что Вика достает телефон.
Та кивнула.
— Черт, не абонент.
— Если комната глубоко под землей, то там плохо ловит сотовая связь.
— Да, лучше покричим.
И девушки вошли в особняк, где обеим все было так знакомо…
Холл, каминная, столовая, зала, библиотека. На втором этаже спальни. Кухня и прочие бытовые помещения в отдельном крыле. Два несохранившихся флигеля. Они видели особняк таким, каким он был построен. Каждая представляла его себе!
— Дмитрий Илларионович! — крикнула Лена. — Вы где?
Тишина…
— Ау!
— О, сообщение пришло, — воскликнула Вика. — Написано: «Следуйте в подвал».
— Я что-то опасаюсь. После того как там провалился Жека.
— Он не от мира сего. И видит плохо. Мы с тобой уж как-нибудь убережемся.
И повела приятельницу за собой, взяв ту за руку.
Елена послушно следовала за ней, но не могла отделаться от ощущения, что происходит нечто странное… Не сюрреалистическое или мистическое… Какое-то неубедительное, что ли?
Когда же оно появилось? Это ощущение?
Лена стала копошиться в памяти, пока не вспомнила о полупустом бидоне. Никогда Вика не возвращалась с таким из леса. Она знала места и могла собрать пару кило ягод за полчаса. Но та ушла в лес поутру… Зачем? Точно не за земляникой. А ее нарвала, возвращаясь в Васильки.
— Что ты еще от меня скрываешь, Вика? — остановившись у подвального проема, требовательно спросила Лена.
— Ой… Даже не знаю, как ответить, — выдохнула Вика. — Прости…
И со всей силы толкнула Лену в проем. Та кубарем покатилась по искрошившимся ступенькам, пока не упала на землю. Она тут же набилась в рот. Но не помешала Лене кричать.
— Помогите! — завопила она.
И услышала: «Никто тебя не спасет, умная дурочка!»
Глава 5
Открыв глаза, Лена предполагала увидеть лицо Вики. Она на некоторое время потеряла сознание, но очнулась от того, что ее кто-то трогает. Не было сомнений в том, что делает это человек, что заманил ее в усадьбу и столкнул в подвал.
Но нет…
Вышла ошибочка. Разлепив веки, Елена увидела не гладкое девичье лицо, а мужское… старое.
— Дмитрий Игнатьевич? — узнала своего учителя истории Лена и обрадовалась.
Значит, он на самом деле ждал своих любимых учениц в подвале. И Вика толкнула ее не для того, чтобы причинить вред, а просто силы не рассчитала. В ней кило сто.
— Здравствуй, Леночка, — улыбнулся ей Ивашкин. — Давно не виделись, не так ли?
— И вы знаете, почему.
— Конечно. Ты, воришка, не желала попадаться мне на глаза.
— Нет. Я избегала вас, потому что вы стали одержимым усадьбой. И архивы я выкрала не только и не столько из-за собственной выгоды… Я вас хотела спасти от окончательного помешательства!
— Героиня, — хихикнул старик. — Вся в прапрабабку Варвару.
— Не понимаю, о чем вы…
Елена осмотрелось. Они находились в одном из отсеков подвала. Никак не в тайной и нетронутой комнате. Но ранее она тут не была. Старик знал подземелье особняка лучше, чем крысы, шныряющие тут когда-то. Давно уже они не наведывались в усадьбу, потому что тут нечем полакомиться.
— Ты же читала дневник юной княжны, — сказал Ивашкин и принялся что-то искать в своем рюкзаке.
Лена отметила, что он большой, не по росту историку, и дорогой. Тысяч пять стоит, не меньше. А в последнее время Ивашкин жил только на пенсию.
— Я — да. Но вы…?
— Глупая, глупая баба ты… Хоть вроде и умная.
— Говорите словами Вики.
— Это она моими. — Ивашкин усмехнулся. У него было располагающее лицо. И даже сейчас он не казался противным. Хотя на слова и поступки его подвигло психическое отклонение. А то и серьезная болезнь. — Но она хуже тебя. Дура дурой. Правда, с такими легче.
