Она опять пожала плечами. Нет нужды говорить, что она считала себя очень больной. Разве ему не все равно? Нет, подумала она, не совсем. Так или иначе тема брака была намного интересней, чем тема смерти.
– Я думаю, – сказал Фредерик, – что мне следует поехать и обсудить это с братьями. Когда Георг вернется из Брайтона, их созовут и предъявят им ультиматум. Они должны готовиться.
– Они это знают.
– Кларенс знает, и это не огорчит его. Я думаю о Кенте.
– Ах, бедная мадам де Сен-Лоран! Думаешь, он оставит ее?
– Я думаю, что его убедят в том, что он обязан исполнить свой долг.
– Когда речь заходит о таких делах, регент становится очень сентиментальным.
– Это правда, но решать будет королева, и я ни минуты не сомневаюсь в том, что она не позволит чувствам помешать ей принять верное решение.
– Если такое случится, то это будет впервые в ее жизни. Фредерик кивнул. Он шел следующим за Георгом, однако мысль о мире без Георга, который был его кумиром с тех пор, когда они делили королевскую детскую в Кью, порождала тревогу. Он подумал о том, что является единственным из братьев, кого все это не коснется. Он уже женат на бесплодной женщине, так что им не может прийти в голову мысль о том, чтобы женить его на ком-то другом. Да он и не захотел бы стремиться к трону, если для этого пришлось бы лишиться лучшего друга и любимого брата.
Смерть Шарлотты влекла за собой меньшие последствия для него, чем для остальных членов семьи – даже вопреки тому, что она приближала его к трону в большей мере, чем любого другого из них.
КЛАРЕНС
Герцог Кларенский ехал в Брайтон, чтобы предложить руку и сердце даме, которую решил сделать своей женой, и на сей раз не сомневался в исходе. Ему приходилось признать, что до сих пор ему очень не везло. Никогда ни одному принцу не отказывали с таким постоянством. Он этого не мог понять. Иногда он думал, что дух Дороти Джордан издевается над ним из безвестной могилы, находящейся по другую сторону Ла-Манша.
«Чушь, – говорил он себе. – Вот кто первый пожелал бы мне счастья. Разве не так было всегда?» Она постоянно думала о нем. Даже получая деньги в театре, она писала ему и спрашивала: «Они тебе нужны? Пожалуйста, сообщи мне, прежде чем я их истрачу».
Дороти всегда понимала его, стоило ему только все объяснить ей.
«Дорогая мисс Уайкхэм, – репетировал он речь, которую произнесет перед своей будущей невестой. Он любил произносить речи, а предложение принца, занимавшего третье место среди престолонаследников, несомненно, было основанием для того, чтобы произнести речь. – Дорогая мисс Уайкхэм, мне надо сказать вам нечто чрезвычайно важное. У меня нет ни гроша за душой. Я задолжал шестьдесят тысяч фунтов. Но если вы хотите стать герцогиней, а возможно, и королевой, я с большим удовольствием могу это устроить».
Вот! Так выглядит ухаживание грубого моряка. Но ведь таковым он и был.
Ему пятьдесят два – возраст не совсем подходящий для жениха, но он все еще способен иметь детей, объяснит он ей, и она убедится в этом. Она молода, и если у них родится сын, этот мальчик наверняка станет королем Англии. Если, конечно, регент не осуществит свой замысел развестись с королевой Каролиной, не женится опять и не будет иметь собственного сына, что весьма маловероятно. Георг на три года старше его и сохранился не так хорошо. Несмотря на свои подагру и астму, он был в лучшей форме, чем Георг. На море он вел здоровую жизнь; она закалила Уильяма, и в течение двадцати лет у него был спокойный и респектабельный образ жизни в Буши-Парке с Дороти Джордан и их десятью детьми, в то время как Георг позволял себе намного больше удовольствий.
«Не такая уж у меня плохая фигура», – думал Уильям, рассматривая себя. И почему женщины отвергали его? Это оставалось для него загадкой. Не было ли это связано с Дороти?
Он нахмурился при воспоминании о ней. Ему хотелось бы забыть ее; он не мог не чувствовать стыда за то, как обошелся с ней. Хорошее было время, когда она согласилась поселиться с ним. Они жили вместе – муж и жена во всех отношениях, кроме официального, – и начали появляться дети. Ему исполнилось всего лишь двадцать пять, Дороти – примерно на год больше; это была умная, пикантная, очаровательная женщина, самая блестящая комическая актриса в стране. А как глубоко он ее любил! Он думал, что так будет вечно, и так бы это и было, если бы они не старели и Дороти не располнела, а у него не появились подагра и астма. Кроме того, между ними всегда стояла трудная проблема, как достать денег. Дороти неизменно старалась скопить, чтобы дать хорошее приданое дочерям, которых она родила до встречи с ним. Это вызывало раздражение. Ну и, конечно, пресса много писала и издевалась над ними.
Более того, ведь он сын короля, а сын короля должен выполнить свой долг перед государством, как об этом ему постоянно напоминала его мать, и одной из самых неприятных для него обязанностей было напоминать об этом долге Дороти.
Бедняжка Дороти! Как растерянно она выглядела в ту последнюю их встречу. Он видел, что она никак не могла поверить в то, что такое возможно. «Это только потому, что таков мой долг…» Его голос звучал пронзительней, чем всегда, да к тому же фальшиво.
Это было ужасно. Настоящая фальшь! Можно было бы и не бросать ее. И если бы королева пожаловалась на неисполнение долга, его брат Георг, регент, решительно поддержал бы его, когда бы он отказался покинуть Дороти.
Но он сам жаждал перемен. Это истинная правда. Он слаб, тщеславен. И не мог примириться с тем фактом, что стареет. А чем лучше всего можно было доказать, что это не так, как не женившись на молодой женщине. Если он женится, то сможет рассчитывать на то, что государство выплатит его долги и увеличит ему содержание. Так было с Георгом и Фредериком. И если бы он женился на богатой женщине, то мог бы избежать новых финансовых затруднений в будущем.
Мисс Уайкхэм, наследница поместий в Оксфордшире – достаточно красива, молода и богата. Большего же и не требуется. На сей раз он добьется успеха.
Почему же ему это не удавалось раньше? Ведь он предпринял несколько попыток с тех пор, как расстался с Дороти. Дело, возможно, в том, что он уже немолод, или потому, что у него десять детей с фамилией Фицкларенс, которых он признал своими, или же потому, что пресса столь безжалостно издевалась над ним и с радостью переносила свое презрение на женщину, за которой он ухаживал, как только становилось известно, что он остановил на ней свой выбор? Герцог убедил себя в том, что все дело именно в этом. Именно издевательства прессы заставили Кэтрин Тилни-Лонг, одну из богатейших наследниц в стране, остановить свой выбор не на нем, а на Уэллесли Поле. Он вспомнил сейчас о том унижении, которое испытал, получив ее отказ; она, мещанка, отвергла предложенные герцогом руку и сердце, в то время как Дороти, ведущая актриса, женщина высоких принципов, стала его любовницей из любви к нему.
Отказ мисс Тилни-Лонг можно было бы забыть, если бы другая наследница, мисс Мерсер Элфинстоун, тоже не отвергла его.
