– Я хотела приехать, – сказала Аделаида, – так как надеялась, что мы можем стать друзьями.
Говорит ли она правду? – гадала Виктория. Разве она может надеяться найти друга среди женщин своей новой семьи?
– Вы пережили такую ужасную потерю, – сказала Аделаида, – но у вас есть дети. Они должны служить большим утешением для вас.
– Они – моя жизнь, – сказала Виктория, и, чувствуя ее искренность, Аделаида успокоилась.
– Это благословение Бога, что в семье есть молодое поколение. Я слышала такие рассказы об Александрине. Кажется, что это просто необыкновенный ребенок.
Виктория не смогла скрыть свою гордость.
– Дрина восхитительный ребенок. Пусть кто-нибудь попробует отрицать это. Такая умница! Хотя временами и проявляет характер.
– Я бы очень хотела посмотреть на нее.
– Пойдемте в детскую.
Аделаида стояла над колыбелькой этого важного для семьи ребенка и восхищалась девочкой. На нее смотрели широко открытые голубые смеющиеся глаза.
– Вы ей понравились, – заявила мать. – Уверяю вас, ей нравятся далеко не все.
– Я могу взять ее на руки?
– Ну конечно. Иди ко мне, моя драгоценная. С тобой хочет познакомиться твоя тетя Аделаида.
Аделаида присела с девочкой на руках и подумала о том, как счастлива будет, если у нее появится свой ребенок. Она была почти уверена в том, что опять забеременела.
– Надеюсь, что вы будете часто меня приглашать повидать маленькую Дрину.
– Судя по ней, она рада видеть вас, да и я тоже. Не могу передать вам, как приятно, что не приходится говорить по-английски. Не сомневаюсь, что мне так и не удастся овладеть этим языком.
– Это труднейшая задача, – согласилась Аделаида. – Но со временем у вас получится.
– В детской мы говорим по-немецки, но Дрине, конечно же, придется выучить английский. От нее будут ожидать этого.
Виктория следила за реакцией на свои слова. Они подразумевали, что Александрине суждено стать королевой. Виктория с Эдуардом были так уверены в этом, что им приходилось делать над собой усилие, чтобы не говорить о своей убежденности другим.
Аделаида ничем не показала, что поняла скрытый смысл этих слов. Она сказала:
– Выучить английский здесь для нее не составит труда.
Александрине позволили поползать по полу под неусыпным наблюдением матери.
– Я не люблю оставлять ее на попечение нянек, – призналась она. – Самой ухаживать за ней доставляет мне громадное удовольствие – а теперь и утешение.
Аделаида понимающе кивнула.
– Вы поймете мои чувства, когда вы…
Виктория смотрела в лицо Аделаиде. Если она беременна, то, несомненно, должна признать это сейчас.
– Надеюсь, – ответила она неопределенно.
– Вам не повезло… дважды, – сказала Виктория.
Аделаида признала это, и Виктория стала задавать вопросы об этих печальных случаях. «Дважды!» – подумала она. В действительности может оказаться, что ей трудно выносить ребенка.
Аделаида рассказала ей о недомоганиях, предшествовавших ее двум выкидышам.
– В следующий раз, – сказала она, – я буду особенно осторожна.
– Остается только надеяться, что следующий раз наступит скоро, – ответила Виктория неискренне. Аделаида никак не отреагировала, и, видя, что она ничего больше не скажет, Виктория предложила познакомить ее с сестрой Александрины, Феодорой. Аделаида с радостью согласилась.
Эта тринадцатилетняя девочка обещала стать красавицей. Она была очаровательна, скромна и обожала Александрину. Не вызывало сомнений, что все в этом доме понимали значение этой малышки.
Когда Аделаида собралась уезжать, Виктория сказала:
– Вы так ободрили меня. – И Аделаида обещала приехать еще.
Этот визит действительно ободрил ее, потому что, как Виктория сказала фрейлейн Лезен, она абсолютно уверена в том, что герцогиня Кларенская не беременна. Более того, даже если и беременна, эта женщина не предназначена для материнства. Ее отличает хрупкость, резко контрастирующая с бьющей через край жизненной силой герцогини Кентской.
* * *
Аделаида ликовала. Не оставалось больше никаких сомнений. Она сказала Уильяму, и тот разделил ее радость.
– На сей раз, – сказала она. – Я должна быть чрезвычайно осторожна. Уверена, что и раньше все было бы хорошо, если бы поступала таким образом. В первом случае я простудилась, а во втором виной всему утомительное путешествие.
– На сей раз ты будешь спокойно жить в Буши. Ты будешь тихо и мирно сидеть в парке, и девочки позаботятся об этом.
Девочки – София, Мэри, Елизавета, Августа и Амелия – не замедлили перебраться в Буши, и Аделаида встретила их так тепло, что у них не осталось сомнений в том, что они могут считать Буши своим домом. Их брат Август, единственный мальчик, не ушедший в армию или военно-морской флот, тоже приехал сюда. Ему исполнилось только пятнадцать.
– Как приятно иметь семью, – сказала Аделаида. – Дом слишком большой и красивый, чтобы пустовать.
Ясно, что она обладает талантом материнства. Ведь через короткое время она встала во главе семьи так, будто это ее собственная семья. О большем Уильям и не мог мечтать. В душе, подобно королю, он был очень сентиментальным человеком.
– Когда родится наш сын, – сказал он, – я буду счастливейшим человеком королевства. Подумай, Аделаида, это будет будущий король Англии.
– А если это будет девочка?
– Тогда это будет английская королева. Ха-ха, это расстроит планы мадам Кент, а? Она уверена, что ее жирный младенец станет королевой.
– Бедная Виктория! Печально, что она будет разочарована. Как жаль, что мой триумф обернется для нее разочарованием. Но маленькая Дрина такое очаровательное создание. Уверена, что иметь такого ребенка это само по себе такая радость, что корона не может иметь такого уж большого значения.
– Ты не знаешь герцогиню Викторию, – парировал Уильям. – Если я когда-либо и видел амбициозную женщину, так это она. И она вбила себе в голову эту мысль благодаря какому-то пророчеству или чему-то еще.
Аделаиде стало не по себе. Она не верила в пророчества… по крайней мере, думала, что не верит. Однако ее приводил в замешательство тот факт, что предсказание славы этой восхитительной пухленькой голубоглазой девочке могло означать лишь катастрофу для ее собственного ребенка.
Она не будет думать о предсказаниях. Она мечтала о собственном ребенке. Но успокоится только тогда, когда у нее появится собственный здоровый ребенок. Лишь это имело значение. Она жаждала ребенка с жаром, не свойственным ее спокойной натуре.
