Она делает шаг ближе.
– И я. Такое впечатление, что тот, кто ее придумал, пел ее с насмешкой.
Сапфира молча становится рядом и смотрит на стену.
– Думаешь, их больше нет? – тихо спрашиваю я. Она переводит взгляд на меня.
– А ты сомневаешься?
Я поджимаю губы. Может, дело в постоянном чувстве вины из-за того, что я сделала со своей семьей, но мне всегда кажется, что смотрители наблюдают за мной.
– Лучше перестраховаться, чем рискнуть головой, – я показываю на листовку.
– Из-за Переполоха люди начали думать, что грядут перемены, – мягко отвечает Сапфира.
Затем подходит чуть ближе, ее черные кожаные ботинки практически не издают ни звука. На ней легинсы с сетчатыми вставками по бокам и безразмерный свитер, который висит на ее худеньких плечах. Она встряхивает руками, спрятанными в рукавах, и наружу выглядывает браслет – золотой, с яркими разноцветными фигурками динозавров на цепочках.
– Я бы заплатила целое состояние, чтобы больше никогда не слышать такое стремное название, как «Переполох». С меня хватает и «аномалов».
Сапфира фыркает.
– Звучит довольно мерзко, не правда ли?
– Очень мерзко, – соглашаюсь я, и она улыбается. – Хотя Олдрику оно, похоже, нравится, – добавляю я через пару секунд, лишь потом задумываясь, не перегнула ли палку.
Сапфира молчит какое-то время, закусывая губу и водя по ней зубами, из-за чего ее челюсть выпячивается вперед.
– Он заслуживает хоть какой-то надежды. Как и все мы.
– Но?.. – не отстаю я, услышав сомнения в ее голосе.
– Лучше известное зло, чем неизвестное, верно? Если смотрителей больше нет… то их просто заменит зло, которого мы еще не встречали.
Я открываю рот, на задворках моего разума возникает тысяча вопросов, но Сапфира пресекает их, вздыхая и переводя на меня взгляд.
– Пошли. Хочу проветриться.
Прихватив сумку из комнаты, Сапфира ведет меня через «Грот» к лестнице, которая проходит через ремонтную шахту и выходит к обрыву у океана. Я резко останавливаюсь, чтоб насладиться видом. Раньше туман был настолько густым, что я даже не заметила, что мы так близко к воде. На небо взошла луна, откидывая красивое белое пятно на волны и освещая прохладную ночь. Я смотрю на небо и выхожу к основанию заброшенного маяка. В морозном воздухе слышны крики и радостные восклицания. Я тяну Сапфиру за руку и позволяю металлической двери за нами с грохотом захлопнуться.
– Отель так и не достроили с этой стороны, – говорит она, показывая на бугорки холмов, поросших высокой травой. Я вижу свет от фонариков, усеивающих каркас боковой стороны отеля. – Ребята соорудили еще одну рампу из оставшихся материалов, – объясняет Сапфира, когда вновь раздаются крики.
С третьего этажа прыгает девушка на велосипеде. На полпути она теряет хватку на руле, и парень на краю недостроенного балкона вскидывает руки. Ее падение замедляется, пока она аккуратно не приземляется на землю. Наверное, это круто – столько риска и ни одной сломанной косточки.
– Пойдем, – зовет Сапфира.
Я следую за ней к маяку. Дверь внизу не заперта, но, когда мы ее толкаем, петли противно скрипят. Сапфира сгибает две светящиеся палочки и вручает мне одну, а затем мы поднимается в темноте по лестнице. Когда я забираюсь на вершину, у меня перехватывает дыхание. Такой вид мне еще никогда не открывался. Воду скрывает пелена тумана, местами расходясь небольшими трещинками, чтобы пропустить лунный свет. Над мостом Золотые Ворота мерцают одинокие лучи, а сильный ветер вспенивает океан. Сапфира садится на край, свешивая ноги, и упирается грудью в перила.
Затем тянется к сумке и достает термос.
Я устраиваюсь рядом и кривлюсь от боли в спине. Затем кошусь на девушку. Наверное, все это время я ждала удара исподтишка – какого-то подвоха. Никто не оказывает любезность за просто так. Не в этом мире.
– Почему вы преследовали меня? – спрашиваю я, и мой голос пронзает безмятежность ночи, словно клинок.
Сапфира усмехается.
– Мы проверяем все местные автовокзалы. Слишком много беглецов остаются одни, а в наше время это опасно.
– Порой находиться с людьми тоже опасно, – не задумываясь, отвечаю я.
Сапфира смотрит на меня, вскинув темную бровь, будто знает, что за этими словами стоит своя история. Но, должно быть, что-то на моем лице дает ей понять, что я не намерена это обсуждать, и она снова поворачивается к океану.
– Значит, тебя тоже мучают кошмары?
Я молчу, и она воспринимает это как положительный ответ. Сапфира открывает термос и выливает немного жидкости в крышку.
– Хочешь поговорить об этом? – наконец спрашивает она. Я качаю головой.
– А это? – протягивает мне крышку.
Я снова качаю головой, и девушка поднимает брови.
– Думаешь, оно отравлено? Клянусь, если бы я желала тебе смерти, то просто бы сказала Мэвис, где ты спишь.
– Нет, просто…
– Ты никому не доверяешь, – заканчивает Сапфира, болтая жидкость в крышке.
Я тихо смеюсь.
– Напротив. Я не думаю, что мне должны доверять. Особенно, когда в ситуации замешан алкоголь.
Она фыркает.
– Вау, ты решила, что это алкоголь.
– Разве нет?
Она ухмыляется и подносит крышку к губам.
– Он самый. Просто дешевое вино.
Мои губы расплываются в искренней улыбке. Я скучала по ней.
Сапфира смотрит на воду, и я прослеживаю за ее взглядом. Мы дружно наблюдаем, как туман плавно скользит по волнам. Наше молчание не кажется неловким – оно не молит себя заполнить.
Сапфира делает глоток вина и, скривившись, опускает взгляд на крышку.
– Что, все так плохо? – интересуюсь я.
Она пожимает плечами.
– Дома моя мама нагревала его в сковородке со свежими травами, так что… подогревать его в микроволновке с сушеными – уже не то.
Дом. От ее слов у меня болезненно крутит живот, и я прислоняюсь к перилам, глядя в ночь и закусывая кончик языка.
– Итак, как давно вы с Олдриком встречаетесь? – спрашиваю я, отчаянно желая сменить тему.
На ее губах появляется слабая улыбка.
– Мы не… пара. Мы… – Сапфира пожимает плечами, и я смеюсь. Аномалы или нет, кое-что в жизни никогда не бывает простым. – Мы друзья. Я встретила его в «Макдоналдсе» после того, как сошла с поезда.
– Он уже тогда подбирал бродяжек?
Она фыркает в крышку.
– Нет. Он просто любит сэндвичи, которые там подают на завтрак.
Представив, как Олдрик держит крошечный яичный сэндвич своими огромными ручищами, я и сама разражаюсь хохотом.
