– Что это было? – кричит она. Я молчу. Мне необходимы все силы, чтобы не позволить магии посеять в ней хаос.
Если выпущу ее, все закончится за несколько секунд. Бриони такого не ожидает. Но я также понимаю, что не смогу контролировать ее страх. Не смогу его остановить. Я зову магию обратно, и она слушается.
Нахожу лицо Сэма в толпе. Он стоит у края палубы, его глаза напряжены и источают смесь ужаса и неверия. Мне невыразимо больно, но я встречаюсь с ним взглядом.
«У меня получится».
Сэм кивает. Мне хочется верить, что он беспокоится обо мне. Что мы друзья. Но я-то знаю правду. Он использует меня, чтобы вернуть Элизу. Я использую его, чтобы в конечном итоге вонзить нож ему в спину.
По какой-то причине эта мысль вызывает у меня ярость, и дальше происходит эффект домино. Я злюсь, что у меня есть магия. Злюсь, что боюсь саму себя. Злюсь, что испортила себе жизнь, что мне нравится смех Сэма, что мне будет больно, когда он возненавидит меня. Злюсь…
Я испускаю последний крик и поднимаю бедра так высоко, как только возможно.
И, вскрикнув, Бриони безвольно падает на мат. Она все еще дымится, но ее внутренний огонь гаснет. Она израсходовала всю свою энергию и потеряла сознание.
Я плюхаюсь на мат и тихо всхлипываю от облегчения. Слава богу, мне не пришлось ломать ей руку.
Я отпускаю локоть Бриони, мои ладони обуглились до мяса. Когда я перекатываюсь на колени, зрители взрываются аплодисментами.
Не знаю, как я попала в шатер медиков. Меня отнес Сэм? Сама дошла? Все будто в тумане. Знаю лишь то, что мои ладони обмотаны бинтами, а голени покрыты мазью. Кожа между лопатками начинает чесаться, и я сажусь.
– Тихо-тихо, – говорит Олдрик. Я поворачиваю голову. Он лежит на соседней каталке. – Не переусердствуй, Веспер.
Он протягивает мне руку. Я вижу недавно заштопанный порез на его предплечье. Еще один – на щеке.
Я не двигаюсь, пока шатер не перестает кружиться. Снаружи доносятся крики толпы и звук тел, ударяющихся о металл. Я кривлюсь.
– Дыши глубже, – советует Олдрик низким голосом. В нем нет насмешки… ни намека на шутку. Я смотрю на него, и он улыбается. – Чертовски эпичный бой. Вот так триумфальное возвращение.
– Ага, – я закатываю глаза и поднимаю перевязанные руки. – Я настоящий профессионал.
Не знаю, дело ли в магии, или же из-за адреналина пламя казалось жарче, чем было на самом деле, но ожоги не такие уж и страшные. Они выглядят так, будто я взяла в руки миску с лапшой, которая перегрелась в микроволновке, а не билась с огненной фурией.
Все не так плохо. Могло быть и хуже.
– Штопальщики подлатали тебя как могли, а остальное само заживет, – говорит Олдрик. Тут он видит немой вопрос в моих глазах. – Штопальщики? Волшебные медики? С целительной силой?
– Никогда о них не слышала.
Нужно добавить их в список ко всему, о чем я ни черта не ведаю.
– Ты не использовала магию, – замечает он.
– Это вопрос?
Парень пожимает плечами.
– В «Подполье» ты тоже ее не использовала.
– Нет.
– Почему? – не отстает он, хватаясь за края каталки и поднимаясь.
Я с трудом сглатываю. Не знаю, сколько можно ему рассказывать. Стоп… а нужно ли вообще что-то рассказывать? Он мой конкурент.
– Э-э…
Олдрик улыбается, будто прочел мои мысли.
– Веспер, я вешу сто восемнадцать килограммов и могу превращать свое тело в гранит. Психологическое оружие никогда не было моей сильной стороной. – Я прищуриваюсь, и он разводит руки, показывая свою обнаженную грудь. – Я не пытаюсь подставить тебя. Просто такое впечатление…
– Какое?
Он наклоняет голову.
– Будто ты боишься своей магии.
– Она под контролем, – отвечаю я. Кожу на моем затылке начинает покалывать.
– Нет, ты держишь ее в клетке. Это другое. Ты с ней не ладишь.
– Неужели! Ты бы тоже не ладил, если бы был на моем месте, – выпаливаю я прежде, чем успеваю остановиться.
Олдрик замирает. Наверное, стоит извиниться, что я так на него набросилась. Он не осознавал, что сыпал соль на мою по-прежнему кровоточащую рану.
– Я не знаю, как ее использовать, не навредив никому, – говорю я, встречаясь с ним взглядом.
Он кивает и поджимает губы, раздумывая над моим ответом.
– Что ж, а хочешь научиться?
Я всматриваюсь в него. Он это серьезно? Возможно, он пытается меня обмануть.
– Как?
Сэм тоже хотел помочь, но с Олдриком мне почему-то проще. Во-первых, он аномал. Во-вторых, мысль о сближении с ним пугает меня не так сильно, как мысль о сближении с Сэмом. Я знаю, как подавить свою силу, но Сэм прав. Мне не победить против двух страхов.
– Приходи в «Грот». Я потренируюсь с тобой.
На секунду воцаряется тишина, его слова прыгают в моем черепе.
– Зачем тебе помогать мне?
Он пожимает плечами.
– Я уже говорил. Ты спасла Сапфиру, когда мы убегали от полиции. К тому же я знаю, каково бояться своих сил, и знаю, каково быть одиноким. Это отстойно.
– А если мой бой прошел достаточно хорошо, я попаду в следующий раунд и нас поставят в пару?
Улыбка Олдрика становится шире.
– Дорогуша, если нас поставят в пару, я хочу драться с кем-то достойным.
– Ты же в курсе, что в реальном мире не существует таких благородных людей?
Услышав рев, возвещающий о начале следующего боя, мы с Олдриком встаем, чтобы понаблюдать за ним у входа в шатер. Мэвис против резчика по имени Райлз. Он крутит плечами, и сквозь его кожу прорастают острые лезвия. Он как дикобраз, только не с иглами. Парень улыбается и показывает язык. Тот тоже с острым окончанием. Мэвис вскидывает идеальную бровь, снимает перчатки и кидает их в сторону.
Резчик замахивается, целясь в лицо, но она пригибается, ее копна золотистых волос летит за ней следом. Мэвис тянется к его ноге, но Райлз поднимает ее и вращается, прыгая на Мэвис с выставленным локтем. Та перекатывается, ее глаза вспыхивают красным. Клетка пульсирует фиолетовым, поглощая эту силу. Иначе весь ринг рухнул бы от касания демо.
– Черт, – тихо говорит Олдрик. Он выходит в ночь, и я следую за ним ближе к клетке.
Резчик поворачивается и улыбается.
– Мэвис просто нужно коснуться его, верно? – спрашиваю я.
Олдрик качает головой.
– Только кончиками пальцев. Но это трудно сделать, если у нее больше не будет пальцев.
Его голос мрачный, лицо напряженное. Олдрик похож на человека, который спокойно относится к насилию. Но теперь я вижу, что он просто хороший боец. Ему нравится на это смотреть не больше моего.
