– Вы вообще не заберете у меня время. Уходите, сейчас же.
Она проходит между мной и Сапфирой, а затем мимо Сэма, направляясь к хижине.
Я кошусь на Сапфиру. Перемирие. По крайней мере, пока мы в этом не разберемся. Мы проделали такой путь не для того, чтобы уйти с пустыми руками.
Сэм идет за ней, и я, поскальзываясь на мягкой лесной земле, пытаюсь его догнать. Олдрик и Сапфира следуют за нами.
– Позвольте мне все уладить, – бросаю я через плечо, многозначительно глядя на Олдрика.
– Почему ты смотришь на меня?
– Твоя рука сейчас похожа на кусок бетона.
– У нее ружье! – возражает он. – Уж прости, если я немного разнервничался.
Я яростно машу рукой, чтобы он замолчал.
Мы подходим к ступенькам, и женщина оборачивается, чтобы смерить нас взглядом.
– Думаете, мне нужно ружье, чтобы убедить вас уйти?
– Нет, – отвечаю я. – Думаете, мы бы преследовали женщину с ружьем, будь у нас выбор?
Она переводит взгляд на меня и закусывает щеку. Ее плечи расслабляются, пока она изучает наши лица.
– С чего вы решили, будто я знаю что-либо об Элизе?
– Вы разговаривали с ней прямо перед ее исчезновением. Зак рассказал нам.
Я замечаю раздражение в ее глазах.
– Она позвонила мне, – уточняет женщина. – Я не могла ей помочь.
Она открывает дверь и заходит в хижину. Когда она начинает притворять дверь за собой, я выставляю ногу. Любая симпатия, которую она к нам питала, испаряется, словно вода на раскаленной плите. Женщина снова поднимает ружье.
– Ладненько, – Олдрик проталкивается вперед и с грохотом распахивает дверь.
Женщина пятится назад, наставляя дуло на его грудь. Он хватает ружье и отшвыривает его в сторону.
– Вам стоило прислушаться к моей подруге, поскольку она куда более дипломатична, чем я. Давайте попробуем сначала. Здравствуйте! Нам нужна информация об Элизе.
Мы заходим за ним внутрь.
Хижина скромная, в углу слабо горит печь, к стене приставлена кровать, в кухне почти не развернуться. Мы заполняем собой все свободное пространство. Я не хочу этого делать, но и не хочу, чтобы этот след завел нас в тупик. На столе лежит запечатанное письмо. На нем написано «Линн Холлоуэй».
– Это было большой ошибкой, придурок, – говорит женщина, доставая пистолет из-за пояса джинсов. Олдрик стоит к ней спиной и не готов защищаться.
Мои пальцы зудят как от электричества, и я вытягиваю руку, позволяя силе быстро перетечь в Линн. Жаль, что я не тренировалась чаще, но разница ощутима – я использую магию целенаправленно. Я призвала ее, и она не вырвалась из моей хватки.
Ее ненасытная пасть прогрызает себе путь в глубь груди Линн и впивается клыками в пульсирующий, живущий страх в ее центре.
На сей раз я не мешкаю и вытаскиваю его. Меня пугает то, что за этим последует, но вид ствола, направленного на Олдрика, отметает все опасения.
Линн пятится, роняя пистолет на деревянный пол.
А затем все чернеет.
На секунду у меня перед глазами проясняется. Я вижу девочку с белыми волосами, которая прячется в шкафу. Вокруг нее царит кромешная тьма. За дверцами кричат люди.
Я моргаю, и видение исчезает. Впечатление, что посреди дня случилось затмение. Я не вижу даже собственных рук и не слышу ни Олдрика, ни Сапфиру, ни Сэма. Тут темно и тихо. Я пытаюсь дышать спокойно и делаю шаг.
Впереди раздается сдавленный от страха всхлип и перепуганное, порывистое дыхание.
– Линн? – зову я.
Она поворачивается, и я вижу ее дикие глаза, вытянутые руки. Она в ужасе.
– Что ты наделала?
Я осматриваюсь. Мрак покрыл все чернильными тенями, заперев нас в черном пузыре. Каждый страх, который я когда-либо вытаскивала, был вне моего контроля, но на сей раз все иначе. Он в моей власти.
Комната вибрирует.
Эта мысль приводит меня в восторг, но Линн охвачена страхом, и эти эмоции смешиваются внутри меня. Контроль приносит мне радость, но действует в ущерб ей, и я вижу гримасу ужаса на ее лице.
Я напоминаю себе, что Линн собиралась пристрелить Олдрика и у меня не было выбора.
Делаю еще один шаг в ее сторону, пока не оказываюсь на расстоянии вытянутой руки. Она подпрыгивает от моего прикосновения, ее взгляд бегает по тьме, но никого не находит. Я ее вижу, но она меня – нет. Как я и хотела.
Вибрация перерастает в тряску, и я вспоминаю, что она сейсма. Линн управляет сейсмической активностью. Вот и славно.
Я крепко беру ее за руку. Ее холодные пальцы дрожат.
– Я не причиню вам вреда. И другие тоже. Но вы должны успокоиться и помочь нам. Пожалуйста.
Ее дыхание успокаивается.
– Ты предвестница, – наконец говорит женщина, глядя мне за плечо.
Я киваю, но затем вспоминаю, что она меня не видит.
– Да. Мне нужно, чтобы вы рассказали, что вам известно об Элизе Литтлтон. Пожалуйста.
Мои нервы напряжены до предела, сдерживая тьму, чтобы та не выросла. В моем теле играет песнь магии, и не буду врать – мне очень нравится эта сила.
– Мне должно стать легче от твоего «пожалуйста», когда ты пленила меня в моем же кошмаре? – она пытается говорить легкомысленно, но ее голос дрожит. – Ты могла бы взять эту информацию силой. Пытать меня, пока не получишь желаемое, как делают предвестники смотрителей. Они были монстрами. Жаль, что никто не знает, куда они подевались, – ты бы нашла с ними общий язык.
Я смотрю на Линн – на ее неистовый страх, даже несмотря на то, что она стоит смирно. Она смотрит в глаза своему худшему кошмару и не зажмуривается. Стоит с ним лицом к лицу, хотя ее кулаки и трясутся.
Вибрация под моими ногами усиливается.
Я не хочу быть такой. Глубоко вдохнув, я выпускаю силу из своей хватки, как веревочку от воздушного шарика. Тьма рассеивается, и, вновь обретя зрение, Линн часто моргает. Она покачивается, и вокруг нас вновь появляется комната. Тряска прекращается.
– Какого черта только что произошло? – восклицает Олдрик, стоя с вытянутыми руками. – Вы просто исчезли!
Я не смотрю ни на него, ни на Сэма. Мой взгляд сосредоточен на Линн. Она не пытается схватить пистолет с пола, но смотрит на меня с вызовом.
– Я не стану принуждать вас, Линн. Но, если вы попытаетесь сделать что-то нехорошее моим друзьям, мы повторим все сначала. Я не предвестница смотрителей и никогда ею не буду.
Она прищуривается.
– Я знала лишь одного предвестника, который проявлял милосердие. Вам это несвойственно. Долго он не прожил. С такими принципами, девочка, будь готова идти до последнего.
