А затем…
ЗАТЕМ ОН ШЕВЕЛИТСЯ.
Его голова поворачивается вбок, будто он услышал, что я планирую его разодеть.
– Черт! – кричит Олдрик, отползая по мату.
Дункан вскрикивает – довольно похоже на ту короткую сцену из «Властелина колец», где пытают Голлума, – и пятится к сетке.
Манекен делает судорожный шаг вперед и неловко ковыляет к нам. Впечатление, будто он копирует робота – с каждым движением его голова раскачивается из стороны в сторону.
– Убей его! – рявкает Дункан.
– Он не живой! Как можно убить то, что не живое? – отвечает Векс.
Эбигейл встает с раскрытым от удивления ртом, Сэм тоже быстро поднимается на ноги. А Рой? Рой просто стоит с круглыми глазами и возится с ножиком.
Сэм распахивает дверь в клетку и прыгает на манекен, роняя его на пол. Олдрик спешит на помощь. Конечности манекена отваливаются и начинают прыгать по мату в диком знаке протеста. Векс пинает подкатившуюся к нему ногу. Та летит в Дункана, и он с такой силой отбивает ее ногой, что на пластике остается вмятина.
Сэм поднимает плечевой сустав с пола и избивает им торс.
Эбигейл смеется, сидя на ограждении и разматывая бинт.
Дункан бьет по торсу с уморительной паникой, словно пытается затоптать эту штуку, пока она не исчезнет.
Сэм замирает, наблюдая за лихорадочными действиями Дункана. И разражается смехом.
Сначала тихим, больше похожим на фырканье. А затем он распространяется по всему его телу. Векс тоже останавливается, глядя на помятый торс манекена. Его плечи подрагивают. Эбигейл заражается их весельем.
– Думаете, это смешно? – пыхтит Дункан. – Мой страх кажется вам потешным?
Сэм сгибается пополам. Рой достает нож из головы манекена, и я вижу намек на улыбку в уголках его губ. Я стою спиной к ограждению, боясь пошевелиться. Мне действительно стыдно. Для нас, может, это и уморительно, но лоб Дункана покрыт испариной, и я знаю, что для него это было пыткой. Нельзя смеяться.
Нельзя.
Слишком поздно. Я хрюкаю от смеха, но пытаюсь замаскировать это под кашель.
– Объяснись, – говорит Сэм, показывая на манекен.
Дункан трет лицо рукой.
– Не буду.
– Да ладно тебе. Нам нужно обсудить твой страх перед недосягаемыми стандартами женской красоты, – говорит Эбигейл, размахивая пластмассовой ногой. Векс заливается смехом. Рука на полу шевелится, и Дункан подпрыгивает.
– Я был ребенком, ясно? Я потерялся в магазине, менеджер выключил свет, и я застрял почти на час с этими… штуками, – говорит он с отвращением. – С тех пор меня преследовали кошмары о них.
– Чувак, ты был на войне! На настоящей войне, – восклицает Сэм, проводя рукой по волосам, и смотрит на меня с той же скептической улыбкой, как в вечер нашего знакомства в кофейне.
Я крепче хватаюсь за ограждение. Стискиваю зубы и опускаю взгляд на мат.
– И это многое говорит о манекенах, которые были в том чертовом магазине! – возражает Дункан. Затем рявкает мне: – Просто избавься от него.
Я закрываю глаза, кручу запястьем, и манекен исчезает. Сработало. Я вытащила из него страх, а затем вернула обратно. Дважды – и никто не пострадал.
Я оглядываюсь через плечо и улыбаюсь, но Сэм стоит ко мне спиной у шкафчиков.
Векс что-то говорит Дункану, и тот укладывает его на лопатки в клетке.
Я вру, что устала, и поднимаюсь по лестнице под звуки остроумных шуточек Векса, угроз Дункана содрать с него шкуру и умиротворяющий стук ножичка Роя.
26
Я в своей кровати.
В своей кровати.
Что?
Я сажусь.
Это одеяло в полоску мама подарила мне на пятнадцатый день рождения. Я вижу стол у двери. Выцветшее пятно рядом с туалетным столиком – я пролила смывку для лака на ковер.
Я дома.
Я поворачиваюсь и ставлю ноги на пол. Как только мои босые ступни касаются половиц, вся комната воспламеняется.
Раздаются крики, но я не понимаю откуда.
Может, это я кричу.
Выбегаю из комнаты. Бегу через огонь, но он меня не обжигает.
Слышу крик Кармен. Вижу мчащуюся по коридору маму, зовущую меня.
«Я здесь!» – взвизгиваю я.
Но она меня не слышит. И не видит.
Оно и к лучшему. Это моя вина. Но я не могу ей признаться.
Я прикусываю язык, и по подбородку стекает кровь.
Мама плачет и продолжает звать меня.
«Веспер! Веспер, ответь мне. Ответь!»
Огонь поднимается выше. Вдруг я слышу, как кто-то идет по лестнице.
Виден только силуэт, но, как это часто бывает в снах, я знаю, чей он. Внутри меня беснуется страх. Иван.
На его ладони покоится цветок королевы ядов.
Он сдувает его, и с потолка падает тысяча лиловых цветов. Они душат меня. Мой рот полон лепестков и крови. Я падаю на спину, и лепестки укрывают мое тело, окруженное пламенем.
Крики постепенно затихают.
Я сижу в своей комнате над спортзалом, с меня градом стекает пот.
Сегодня третья ночь. Мне уже ни за что не уснуть.
Я спускаюсь вниз. Хочется побить боксерскую грушу, но я боюсь травмировать себя перед боем.
Поэтому просто сажусь под окном, через которое льется лунное сияние. Когда я перестаю двигаться, правда о моих страхах подкрадывается ближе, как туман по заливу.
Чем ближе мы к ответу о том, что произошло с Элизой, тем ближе мы к смотрителям. Рядом раздаются шаги.
Подняв голову и увидев Дункана, я подрыгиваю.
– Можно? – спрашивает он. Я показываю на соседний мат, и он присаживается.
Тишина.
Не знаю, что сказать. «Прости, что вытащила манекена из твоего подсознания, и мне очень жаль, что он оказался живым. А еще мне жаль, что все слышали, как ты визжал на семь октав выше своего нормального голоса».
Не-а. Лучше-ка я посижу молча.
– В тот вечер, когда ты впервые пришла сюда, я был вне себя от счастья, – говорит он.
Я застываю. Затем спрашиваю охрипшим от сна голосом:
– Почему?
– Я видел, как он на тебя смотрит. И на секунду подумал… – Дункан затихает.
Я хочу умолять его продолжить, но вместо этого закусываю щеку. Это не поможет. Только навредит.
– Знаешь, на самом деле я уже редко вспоминаю о той ночи в магазине, – он закидывает руки на колени. – Поэтому я так удивился, увидев ту штуку.
