Я погружаюсь глубже и чувствую, как Иван снова трансформируется. Его тело меняется, и этого достаточно, чтобы я потеряла на нем хватку. Иван скидывает с себя мои руки, и я отползаю назад.
– Что ты наделала? – спрашивает он, и знакомый голос заставляет меня застыть.
Он поворачивается, и я вижу не Бриони. Не Райлза. А своего отца.
Иван принял обличье моего папы.
– Что ты наделала, Веспер? Ты все испортила. – В его голубых глазах выплясывает ненависть, пока он рассматривает меня с откровенным отвращением.
Иван начинает обходить меня, но мой разум пустеет. Я знаю, что он ненастоящий. Знаю, что это не мой отец. Но его лицо искажается в гримасе, которую я так долго боялась увидеть, и все это уже почти не важно.
У Ивана нет силы предвестника, только внешность моего отца. Он не может вытащить мой страх, но ему и не нужно.
Это не по-настоящему. Это просто страх. Просто страх.
– Ты чудовище, Веспер, – говорит он голосом моего отца.
Это просто страх.
Я сжимаю кулаки и, издав боевой клич, бегу вперед.
Иван оставляет внешность моего отца, но прорастает лезвиями Райлза и замахивается на меня. Я уклоняюсь, как учила меня Эбигейл, ныряя под лезвие и поднимаясь как раз вовремя, чтобы выставить локоть и ударить Ивана в челюсть. Он падает на землю и поднимает руки. В меня летит жало Карла, но я отмахиваюсь от него и прыгаю на Ивана сверху. Как только мои колени прикасаются к нему, его охватывает ужас.
Я цепляюсь за его глубочайший страх прежде, чем тот успевает просочиться сквозь пальцы, и позволяю магии ухватить еще один, когда Иван перекатывается.
Я кувыркаюсь через плечо и обхватываю его ногами.
Иван снова становится самим собой, поскольку я вытащила его страх быть узнанным. У него все еще есть доступ к украденным силам, но он не может менять обличье. Зрители увидят его лицо.
Он стискивает зубы и встает, ковыляя ко мне со сжатыми каменными кулаками. Затем замахивается, и я уклоняюсь. Он предугадывает мой следующий шаг – прыжок влево – и меняет форму камнекожего на обычную. Но когда он проводит пальцами по земле у моей ноги, я догадываюсь, что он использует силу Мэвис. Песок бугрится, и я падаю.
Иван наклоняется и сдувает пыль с ладони. Пыльница с верфи. Я давлюсь порошковым ядом, и мои конечности наливаются свинцом. С трудом пытаюсь подняться с песка.
Иван не торопится. Я слышу его приближающиеся шаги и медленно отползаю. Он становится надо мной.
– Я же предупреждал, что будет больно. Казалось бы… ведь всего этого можно было избежать.
Он со всей силы пинает меня в живот. Я ахаю и падаю на бок, воздух со свистом покидает мои легкие.
Иван наклоняется, сгребает мои волосы в кулак и поднимает мое лицо к себе. Я смотрю на толпу, пытаясь найти Сэма, но он в другой стороне.
Я недостаточно сильная. Он победит, и весь мир пострадает.
– Твоя сила будет моей, Веспер. И пока твои кости будут медленно превращаться в ту же пыль, которой усыпан пол этого Колизея, твоя магия окажется у того, кто умеет ей управлять. У того, кто ее заслуживает.
Я наконец встречаюсь с ним взглядом, и в моей груди загорается новая искра.
Нет.
Нет.
Отец был прав – это опасно. Я совершала ужасные ошибки. Из-за меня страдали люди. Из-за этого я боюсь с кем-то сближаться. Это бремя.
Но отец также ошибался. Силу можно использовать и во благо. С ее помощью я поняла, что семья по-прежнему меня любит. Спасла Сэма. Олдрика. И за последние несколько недель научилась ее контролировать. От нее может быть польза. Дункан был прав: страх – это отражение любви. И если эта сила и должна кому-то принадлежать, то лишь тому, кто это понимает.
Я больше не боюсь.
Этой мысли достаточно, чтобы собрать силы для последнего рывка.
Иван по-прежнему держит меня за волосы, когда я отстраняюсь. Он теряет равновесие, и я переворачиваюсь на бок, зажимая его руку между ног, с одной голенью под его подбородком и другой на его груди.
Идеальный «рычаг локтя».
Я поднимаю бедра выше и тяну его руку на себя.
Иван испускает свирепый вопль – мне удалось его отвлечь.
У меня всего пара секунд времени.
На этот раз я не даю своей силе проскользнуть. Перетечь.
Я бью ею в грудь Ивана, словно это кулак, наплевав на то, какой урон она может принести. И нахожу его глубочайший страх.
Обхватываю его своей магией и тащу изо всех сил. Затем чувствую, как он оживает в воздухе.
Иван обмякает подо мной, и я скатываюсь с него.
Его глаза открыты, но в них нет огня. Когда он смотрит на меня, под его ресницами четко видны синяки.
Он выглядит как бессильный человек. Это его глубочайший страх. Бессилие.
Покуда я смогу держаться, у Ивана нет магии.
И он это знает.
Он улыбается, на его лице ясно читается презрение.
– Это не продлится вечно.
Я качаю головой и протягиваю руку к зрителям, ища подходящий страх, и тогда в моей ладони появляется нож.
Я склоняюсь над Иваном.
– В этом нет необходимости. Этого времени хватит, чтобы убить тебя, – говорю я, прижимая лезвие к его горлу.
– Так чего же ты ждешь? – сипит он.
Я чувствую, как пульсируют два страха в моей груди, но впервые не боюсь, что они вырвутся из-под контроля. Я вообще не боюсь.
– Сдавайся, – тихо говорю я.
Его лицо вытягивается от недоумения, а затем он смеется.
– Ты так близка к победе, но не можешь завершить начатое?
– Мне не нужно убивать, чтобы уничтожить тебя, – шепчу я.
Он поднимает голову, и по его шее стекает капелька крови.
– Нужно, Веспер. Поверь, нужно. Это и есть сила. Тот, кто боится меньше, побеждает. Но сейчас ты боишься сделать необходимое.
– А ты не боишься? – Я сильнее прижимаю нож к его коже, и в его взгляд проникает неуверенность. Он молчит с мгновение, а затем ложится на землю.
– Я сдаюсь.
По арене проносится ветер, поднимая пыль. Финальный бой окончен.
Я не двигаюсь с секунду, по-прежнему нависая над Иваном.
– Все кончено, – говорю я притихшей толпе. – Уходите.
Они продолжают сидеть, и вдруг в Колизее раздается скрип двери. На арену выходят Мэвис, Сэм, Олдрик и Сапфира. Сэм подбегает и хватает меня за талию, кружа в крепких объятиях.
– У тебя получилось, – шепчет он.
Мэвис поднимает взгляд на зрителей и снимает перчатку зубами.
