– У вас есть телефон в доме?
– Наверху, в спальне, – она удивленно приподняла брови.
– Проводите меня туда.
Она пошла впереди, в полутемном коридоре свернула на лестницу. Я поднимался следом, не сводя глаз с узкой спины. В холле второго этажа горел тусклый свет. Мы вошли в ее спальню, и мисс Гувер указала на телефонный аппарат, стоявший на тумбочке рядом с кроватью.
– Вы хотите, чтобы я ушла?
– Неважно, – я уселся на край постели, поставил стакан рядом с аппаратом и набрал номер участка.
– Дежурный слушает, – раздалось в трубке через несколько секунд.
– Говорит детектив Бойд. Пригласите моего напарника к телефону.
– Есть, сэр… детектив!
Я услышал удаляющиеся шаги, а вскоре затем – знакомое шарканье растоптанных ботинок Уилкинса.
– Как поживаешь? – спросил старик.
– Лучше всех. Вот что… – я поднял стакан, сделал глоток виски и тут же пожалел об этом, звякнув стеклом о трубку, – Я иду брать нашего убийцу. Цветочный тупик, дом 1.
– Хочешь, чтобы я подъехал? – голос зазвучал встревоженно.
– Скорее всего, справлюсь сам.
– Если я нужен…
– На твое усмотрение, – я повесил трубку.
Глава 16. Лицом к лицу
Мы спустились в гостиную. Я забрал шляпу, сиротливо валявшуюся на диване, оставил на столике пустой стакан и направился к двери. Мисс Гувер все время была на шаг позади. У порога она шепнула:
– Будьте осторожны.
– Всего хорошего, мисс… Миртл.
Я вышел не оборачиваясь. Мгновение спустя дверь за спиной закрылась, и все вокруг растворилось во мраке. Я поздно сообразил, что оставил улику – револьвер – в доме, но решил не возвращаться, пока не разберусь со старухой.
Цветочный тупик ночью выглядел не слишком приветливо: свет горел только в гостиной Миртл и у Холтонов – почтенному семейству в тот вечер было не до сна. Я пересек лужайку и повернул к соседнему дому. Он молчаливо чернел на фоне звездного неба. Мне нужно было застать миссис Колдуэлл врасплох, но отчего-то я был уверен, что она не спит.
Именно эта странная уверенность заставила меня обойти дом кругом и выбрать черный ход. Я бесшумно повернул дверную ручку – к счастью, старуха не страдала паранойей и не имела привычки запирать на ночь все замки – и вошел. В кухне было темно, пришлось выждать с минуту, пока глаза привыкнут к сумраку. Пахло выпечкой, но не бабушкиными пирогами, а скорее сухими безвкусными галетами, ими часто кормят в армии. Вскоре удалось различить очертания холодильника, газовой плиты и стола, черную дыру дверного проема, ведущего в коридор, который в этих проклятых домах соединяет кухню с гостиной.
Шаг за шагом я стал продвигаться вперед. Дверь в конце коридора оказалась закрытой; поколебавшись секунду – не подняться ли сразу наверх? – я повернул ручку и вошел в гостиную.
– Стой смирно!
Старушечий голос звучал скрипуче и почти ласково. Я замер. Сквозь прозрачный тюль, которым были занавешены окна, в гостиную проникал свет из дома напротив, и обстановку можно было разглядеть без труда. Старомодная добротная мебель, которая наверняка приехала сюда из прошлого дома старухи. Сама хозяйка сидела в большом старом кресле – спиной ко входу, лицом ко мне. Из-за темной одежды ее едва можно было заметить, а лица так вовсе не разглядеть. Однако предмет, который миссис Колдуэлл держала в руках, я узнал сразу по характерному стальному блеску.
– Я видела, что ты пошел к ней. Девчонку увезли, а потом явился ты. Один. На ночь глядя.
– Это не повод сносить мне голову.
Из кресла донесся каркающий смешок.
– Присядь-ка, хочу тебя рассмотреть.
Я осторожно сел в кресло напротив, снял шляпу и пристроил ее на правое колено; с этой же стороны в кармане плаща я носил пистолет – была надежда, что его удастся выхватить незаметно. Однако шансы оказались ничтожно малы: огни из дома напротив светили прямо в лицо, я был перед старухой как на ладони. С минуту хозяйка рассматривала меня, наклонив голову, а затем спросила:
– Ты ведь пришел по мою душу, верно? Она тебе все рассказала?
– Многое… – я не слишком хорошо представлял, что у нее на уме, и решил тянуть время, – Но еще больше осталось непонятным. Как такая благопристойная леди могла связаться с торговлей наркотиками?
Миссис Колдуэлл ответила не сразу, заглядевшись на фотографии в рамках, стоявшую перед ней на столике. С моего кресла рассмотреть изображение не представлялось возможным, и оставалось только гадать, кто же там запечатлен. Я сидел прямо и не сводил глаз с пистолета, который хозяйка держала в руках. Дуло было направлено на меня и слегка покачивалось в старческих руках.
– Не думала, что ты докопаешься до наших темных делишек, – наконец заговорила она, – С первой встречи показался мне болваном. Я ошиблась.
– Внешность бывает обманчива, – осторожно заметил я.
– Это верно… Значит, девчонка проболталась?
– Ей пришлось признаться: о наркотиках мне поведал один из ее друзей…
– Малыш Холтон? – старуха удовлетворенно кивнула, – Я всегда знала, что щенок не уйдет далеко от папаши. Шакалья порода. Мнят себя столпами общества, но думают только о собственной шкуре.
В этом я был с нею вполне согласен, однако обсуждать соседей не входило в планы.
– Как же все началось? – отважился я напомнить миссис Колдуэлл о сути нашего разговора.
Она вновь замолчала, уставившись перед собой. Я вытащил из левого кармана сигареты.
– Пепельница в буфете, справа, – машинально сказала хозяйка, но тут же опомнилась, – У меня в доме не курят.
– Простите, – я убрал пачку и положил руки на колени, – Вы хотели рассказать, как…
– Как все началось. Помню, я еще не окончательно выжила из ума. Просто не знаю, как начать. Наверное, с войны, я говорю о второй войне.
– Лет пятнадцать назад?
– Или больше. Задолго до победы; раненые возвращались домой, им нужен был уход, забота. Они приходили в больницу один за другим – в нашем-то городишке сотни человек… Попадались твои ровесники, а иные – совсем мальчишки, моложе моего Джонни, – голос миссис Колдуэлл дрогнул, – Я окружала их материнской заботой, старалась помочь чем могла…
– Но из этого мало что получалось?
– Да. Они были сломлены: войной, всеми ужасами, что видели там и творили сами… Ты воевал?
– Служил в военной полиции, – отозвался я.
– И как складывается жизнь?
– Не очень.
– Женат?
– Был женат… недолго.
– Ну, кто бы сомневался, – с отвращением потрясла головой старуха, – Многие пытались начать новую жизнь, заводили семьи, детей, но из этого ничего не выходило. Господи, столько разводов, как за последние годы я за предыдущие тридцать лет не припомню! На одной нашей улице распалось две семьи. А все знаешь, почему?
