Теперь он решил, что крестовый поход можно считать оконченным, что грехи его искуплены и пора возвращаться домой.
Ричард достиг берегов Сицилии, когда гонец сообщил ему, что король Генрих собирает армию для похода на континент.
* * *
Принц успел в самый раз, чтобы принять участие в экспедиции. Он сообщил Генриху, что в Пуату их ждет Симон де Монфор.
– Он будет рад принять участие в походе, – сказал Ричард. – Уверен, что он сумеет отличиться и тем самым заслужить ваше прощение. Отличный конец для затянувшейся ссоры.
Генрих не стал спорить.
В сложившихся обстоятельствах женитьбу на дочери графа Прованского вновь пришлось отложить, зато после победы Ричард станет еще более завидным женихом.
Теплым майским днем флотилия отплыла из Портсмута. Короля сопровождали супруга, брат, семь графов и триста рыцарей. Кроме того, Генрих взял с собой тридцать сундуков с монетой. Он пребывал в самом радужном расположении духа, не сомневаясь в успехе. Печалила короля лишь разлука с детьми.
Наместником в Англии был оставлен распорядительный и мудрый архиепископ Йоркский. Кентерберийский диоцез по-прежнему оставался вакантным, ибо папу до сих пор так и не избрали.
Держа жену за руку, король стоял на корме и смотрел на удаляющийся берег Англии.
– Я покажу французам, что со мной шутки плохи, – говорил Генрих. – А заодно припугну и своих баронов. Когда я верну наши исконные земли, лорды притихнут. Война, которую мы начинаем, – это не столько схватка с Францией, сколько поход против наших внутренних смутьянов.
Элеанора кивнула, думая о предстоящей победе. Тогда Генрих станет первым королем христианского мира. С побежденной Маргаритой нужно будет вести себя ласково и великодушно. «Дорогая сестрица, – скажет Элеанора, – с вами не случится ничего дурного. Ведь Генрих ни за что не захочет меня расстраивать. Вам ничто не угрожает».
Впереди показался берег Франции.
* * *
Оптимизм Генриха оказался преждевременным.
Изабелла де Лузиньян встретила своего сына с преувеличенным восторгом, который выглядел несколько подозрительно, если учесть, что уже лет двадцать ее материнские чувства никак не проявлялись.
Объяснение не замедлило себя ждать. Выяснилось, что французы хорошо подготовились к войне. Нашествие не испугало Людовика, а обстоятельства дела были представлены Генриху неверно. Графиня де ла Марш выдала желаемое за действительное, сумела обвести вокруг пальца и супруга, и сына.
В скором времени Генриху пришлось несолоно хлебавши убираться с французской территории. Победой здесь и не пахло. Мать использовала его как пешку в своей распре с королевой Бланш. Изабелла так ненавидела свою противницу, что утратила всякое чувство меры. В конечном итоге эта страсть ее и погубила.
Английский король и его армия отступили в Бордо. Надеяться оставалось лишь на примирение с французами.
Все было бы совсем плохо, если б не одно радостное событие.
Королева родила в Бордо еще одну дочь.
– Назову ее Беатрисой, в честь моей матери, – объявила Элеанора.
Девочка родилась крепкая и здоровая. Король немедленно воспрял духом, забыв обо всех неудачах. В Бордо был устроен пышный праздник, на который ушли последние остатки из сундуков с казной.
Генрих не унывал. Он сказал, что по возвращении в Англию обложит податью всех тех, кто не участвовал во французском походе. Пусть лежебоки заплатят за спокойную жизнь.
Так или иначе деньги найдутся.
На худой конец, можно будет снова потрясти евреев.
* * *
Наконец мир был подписан, и теперь Санча могла отправиться в Англию, чтобы сочетаться браком с графом Корнуэлльским.
Когда стало известно, что вместе с Санчей прибудет графиня Прованская, Элеанора безмерно обрадовалась.
– Я вижу, вы довольны, любовь моя, – сказал Генрих. – К вам приедут и сестра, и мать.
– Ах, Генрих, мне не терпится показать им своих детей. Пусть все знают, как я счастлива с вами. – Мы устроим такие празднества, каких еще не бывало, – пообещал ей король.
Элеанора бросилась ему на шею и назвала лучшим и добрейшим из мужей.
Генрих блаженствовал. С такой женой можно было не терзаться по поводу военных неудач.
Подготовка к приезду тещи и юной Санчи всецело захватила царственную чету. Денег не жалели, хотя казна была пуста. Подданные роптали, а лондонские горожане отказались платить подати, заявив, что больше не будут за свой счет откармливать заморских голодранцев.
– Придется надавить на евреев, – решил король.
Так и поступили.
И еврейская община заплатила под страхом немедленного изгнания из Англии.
Еще совсем недавно еврейским купцам пришлось выложить огромную сумму в пятнадцать тысяч марок. После такого удара евреи не разорились, а принялись торговать с удвоенным усердием и быстро наверстали упущенное. Однако затем подать была увеличена до восемнадцати тысяч марок в год.
– Что нам делать? – вопрошали друг друга старейшины.
Выбор был прост: плати или убирайся. От местного населения, которых евреи считали бездельниками и лентяями, сочувствия ожидать не приходилось. Мнение англичан было таково: хочешь, чтобы тебя не обдирали как липку – не будь слишком богатым. Раз у тебя водятся деньжонки, то изволь раскошеливаться.
На сей раз король потребовал, чтобы евреи отдали в казну треть всего своего имущества, а кроме того, еще и выплатили двадцать тысяч марок.
В еврейских кварталах воцарилось уныние. Этот народ умел и любил работать, а еще больше любил пожинать плоды своего труда. Горько было наблюдать, как король пускает на ветер все, что было нажито в поте лица. Однако выбора у еврейских купцов не было, приходилось платить.
Лондонцы же злорадствовали.
– Так им и надо, этим евреям, – говорили на улицах. – Они богатые, с них и спрос.
Огромные затраты на свадебные торжества принца Ричарда и Санчи были целиком покрыты за счет евреев.
Король и не думал терзаться угрызениями совести – лишь бы королева была довольна. А Элеанора не уставала нахваливать своего супруга:
– Приезд матери и сестры – такая для меня радость, что теперь я чувствую себя счастливейшей женщиной в мире.
– И вы вполне заслужили свое счастье, – уверял ее Генрих.
Беатриса Прованская после многолетней разлуки все никак не могла насладиться обществом дочери.
Они без конца вспоминали прошедшие в родном доме годы, отцовский замок, где из четырех дочерей теперь осталась только одна, юная Беатриса.
– Поговаривают, что к ней хочет посвататься один из братьев короля Людовика, – сказала графиня.
