Сев на кровати, нащупала руками спину Марианы и обняла ее так крепко, как только могла. Никогда не хотела бы пережить такой ужас. Не представляла, насколько сильной должна быть женщина, чтобы пережить такое.
– Меня объявили преступницей, которая убила королеву и наложила магию на принца. Только Базиль вышел из этой истории победителем. Чтобы никто не сомневался в его силе, конечно. Меня искали. Ищут и по сей день, но уже не так резво. Я долго скрывалась в пещерах, еще дольше училась. Я сильнее, чем он. Но не сильнее, чем все они. Я искала Светлых, находила, пыталась обучать, но все они либо бежали к королю в надежде на золото и блага, либо подставлялись, используя магию без защиты. Их почти не осталось, а та малая часть, что еще живет, прячется…
Не понимала, что могу сказать, как утешить, но отчетливо осознавала: моя помощь необходима. Была готова бороться до конца. До любого конца!
Вторая жизнь, уверена, дается не каждому. Так почему бы не потратить ее на то, чтобы сделать мир лучше? Пусть чужой мир, но здесь тоже живут люди. В том числе и не наделенные силой.
Если ранее я выполняла все задания только потому что того требовал договор со Светлой, то сейчас я сама желала поставить Темных на место. И нет, это не моя война, но она уже коснулась меня… Точнее, коснулся один до одури наглый Темный, а это уже личные счеты…
– Теперь ты понимаешь, почему ты нужна мне, Катрин? В этом теле живет сила! Ее можно развить! Ты встанешь наравне со мной и сможешь помочь мне! Сможешь помочь людям выйти из темноты на свет!
– Обещаю, что приложу все усилия. Мы сделаем это вместе. Вы и я.
– Я знаю, что не ошиблась в тебе. А теперь спи…
Темнота накрыла резко. Просто окутала тяжелым покрывалом и унесла на своих крыльях. Правда, ненадолго…
– Где я?
* * *
Стояла перед панорамным окном, едва не соприкасаясь со стеклом. Ощущала его холод, однако спину обдавало жаром. Там, по ту сторону прозрачной перегородки расстилалась белоснежная зима. Под фонарями кружили снежинки. Полная луна опустилась так низко, что, наверное, я могла бы дотронуться до нее рукой.
Завораживающая красота, если бы не одно но… Я не могла двигаться! Не владела своим телом! Стояла без возможности пошевелить хотя бы пальцем! Скованность пугала, оседала в душе неприятной щекоткой страха…
Могла говорить – это несказанно радовало, но мне не торопились отвечать. Ощущала пристальное внимание. Чей-то взгляд сверлил спину, намереваясь проделать там дыру.
– Где я? – повторила, сдерживая страх в голосе.
– Во сне…
Этот голос! Я узнала бы его из тысячи, из сотен тысяч других! Только от него мурашки на коже танцуют безумное танго, а дыхание исчезает, лишая легкие воздуха.
Как такое произошло? Кошмары не снились мне уже очень давно и тут снова… Предполагала, что повлиял рассказ Светлой, но чтобы настолько! Ничего не могу в своем собственном сне! Ничего не могу предпринять, чтобы проснуться!
– Что в моем сне делаете вы? – голос задрожал.
Беспомощна, бессильна. Страх накатывал волнами, пропитывая тело. Сердце стучало быстро-быстро. Так, должно быть, взлетает ракета в открытый космос.
– Превращаю его в кошмар.
Чужое дыхание опалило шею, будто совсем рядом со мной провели горящим факелом… Он стоял за моей спиной. Близко, но не прикасался, удерживая небольшое расстояние.
Ощущала жар тела. Зажмурив веки, ждала его действий, словно приговоренный палача.
Неминуемо. Испытывая дикий ужас от того, что произойдет.
Беззащитная. Даже магия не отзывалась.
– У вас красивое платье. Вы слишком красивы в нем. – Ждала подлянку, мысленно взывая к Светлой. – Разве Баронесса Агелия Мануа достойна такого наряда?
– Кто? – даже весь страх растеряла, несказанно удивившись.
– Не стоит, Катрин. Я знаю о вас абсолютно все. Мне не составило труда опросить людей. Вы не безродная воспитанница монастыря. Хотя… ваш ничтожный отец задолжал уже всем, кому мог, и, скорее всего, вскоре вы точно лишитесь последнего родственника.
– Не понимаю, о чем вы! – постаралась вложить в интонации тот холод, что царил на улице.
Предполагала, что мужчина говорил о прошлом той несчастной девочки, в чьем теле я оказалась. Слишком реалистичный сон.
– Я так и думал… Не представляю, как монашки терпели вас с вашим-то характером. Думаю, они устроили пир, когда вы покинули стены монастыря Святой Катринетты.
На привычное ехидство не обращала внимания. Больше меня беспокоил палец герцога, подушечка которого путешествовала по коже спины у самой кромки платья. Медленно, слишком медленно он очерчивал ткань, посылая мурашки по всему телу.
– Вы недооцениваете монашек. Они устроили пир еще тогда, когда узнали, что я покину их монастырь.
Должна была что-то говорить. Хоть глупости, хоть несусветную чушь, но должна была. Иначе уплывала, теряла связь с реальностью… или сном.
Нельзя, чтобы такие сны приходили. Слишком обманчивы. Слишком жестоки.
Непроизвольно сделала гулкий вдох, когда палец исчез. Да только ток вновь пронзил тело, когда обе мужские ладони оказались прижаты к лопаткам. Мучил, искушал, плавно перемещаясь к талии. Чувствовала каждый палец, каждую линию рук, что ласкали спину. Не дышала, думая далеко не о побеге.
– Я недооценивал вас, Маркиза.
Томительно, неторопливо он тянул за завязки платья, неспешно расшнуровывая корсет. Ослаблял ткань, но легче дышать от этого не становилось.
– Я даже боюсь спросить, что вы делаете.
– Правильно боитесь, Катрин. Я бы на вашем месте тоже боялся…
Ладони легли на талию. Скользнули вверх, остановившись в опасной близи от груди. Замерли, а потом с силой потянули платье вниз. Участок за участком герцогу открывалась моя сорочка.
Безбожно кусала губы. Привкус крови отрезвлял, не давая скатиться в истерику. Дурной сон! Самый страшный кошмар из всех!
Пребывала на грани безумия. С одной стороны, дай мне волю, и я шандарахнула бы мужчину по макушке чем-то тяжелым да бессовестно сбежала. А вот с другой… по телу отчетливо растекалось возбуждение. Оно рождалось искрами, вспыхивая подобно распаляющемуся костру.
– Зачем вы снимаете платье? – проглотив ком в горле, все же сумела выговорить.
– Потому что могу это сделать? – ответил он вопросом на вопрос.
Встав на одно колено, – видела его боком, – Ладислас приподнял сначала одну мою ногу, а за ней вторую, высвобождая от платья. Сапожки и сорочка – все, что скрывало мое тело от его взгляда.
– Мне не нравится этот сон, – проговорила еле слышно.
– Но он нравится мне. Ваш острый язычок не рвется в бой, когда мы наедине. Здесь нет никого, кто может нам помешать. Определенно, это лучший сон.
