– Не тяните! Я сейчас умру либо от холода, либо от любопытства!
– Главе Святой Инквизиции, Ладисласу Сенье, Герцогу де Парион и твоему супругу. Выбери любой понравившийся вариант. Да только в нем он никогда не жил.
* * *
– Вы уверены? – в который раз задавала один и тот же вопрос.
В развалины поместья Мануа мы вернулись почти ни с чем.
Созерцала портреты на стене. С одного из них на меня смотрела Агелия Мануа. Весь ее вид был болезненным, сухим. Она выглядела как умирающий цветок. Прекрасно и страшно одновременно.
– Других вариантов нет. Либо ты, либо я, но тебя подставлять мы больше не можем. Думаю, в следующий раз тебя убьют, не доведя до кострища.
– Он ищет меня?
– Он обследует каждый миллиметр Лярижа. Даже в Монастырь Святой Катринетты приезжал, предполагая, что ты могла вернуться туда.
– Скоро он доберется и до особняка Мануа. Он знает, что в прошлом ее звали Агелия Мануа.
– Тебя звали.
– Нет, не меня. Ее, – кивнула на портрет. – Мое имя – Катринетта Сенье. Мой титул – Маркиза де Ляполь. Как ты сказала? Других вариантов нет?
Открыв бутылку вина, сделала глоток прямо из горлышка. Нам предстоял трудный день, и никто из нас не знал, как именно он закончится. Возможно, в живых из нас к ночи останется только одна. Стоит ли оно того? Нужна ли такая жертвенность? С одной стороны понимала – мы в полной заднице, а с другой… С другой до отчаяния надеялась, что риск принесет плоды. Хотелось поскорее закончить все это и отправиться восвояси. Домик на окраине мира – чертовски привлекательно.
– Почему ваша дочь выглядит бледной молью на этом портрете?
– Она мне не дочь.
– Но вы ведь сказали…
– Я знаю, что я сказала. Я родила ее, но своей дочерью не считаю. Она – порождение того ублюдка, который изнасиловал меня, найдя в состоянии предсмертной агонии. Я едва унесла ноги из королевского замка. Скрывалась на окраине, загоняемая Темными словно зверь. Он не помог мне, а воспользовался моим плачевным состоянием…
– Мне жаль, что вам пришлось пройти через такое, но разве ребенок виноват в том, что случилось?
– Не стоит пытаться копаться в моей душе. Я сделала то, что сделала. Всем сердцем пыталась полюбить ее, но видела перед собой его черты. Я не последняя тварь, не думай. Следила за ней, пока росла. Обладая не меньшей мощью, чем Эрист, она отвергала светлую магию, подавляла ее в себе. Отсюда и болезненный вид. Наша красота напрямую зависит от того, пользуемся ли мы своей магией.
– Но почему вы не помогли ей, когда она умирала? На это вашей любви тоже не хватило?
– Нельзя помочь тому, кто не хочет жить. Так же, как и нельзя помочь тому, кто уже умер. На этом мы закончим ворошить мое прошлое.
Не понимала, как можно относиться к своим детям так по-разному. Мариана чуть ли не боготворила Эриста, тогда как к Агелии она не чувствовала ровным счетом ничего. Выходит ненависть была сильнее ее. Сильнее, чем кровные узы.
– Пора идти. Я наложу купол. Он скроет тебя от взглядов, но смотри ни на кого не наткнись.
– А вы? Думаете, вас не узнают? – вкус вина не скрывал горечи.
Хотелось по-настоящему напиться. Так, чтобы вдрызг.
– Я искажу внешний вид. Меня не узнают.
– Зачем идти прямо на площадь? Думаете, сразу потянут сжигать? Я не смогу вам ничем помочь, если вдруг наши предположения не верны. Вы это понимаете?
– Понимаю, как никто другой. А на площади всегда много ротозеев. – Бутылка воспарила в воздухе.
Миловидная женщина материализовалась из пустоты. Красивая, но несколько другая, нежели на портрете в королевском замке. Ей должно быть около сорока пяти, но выглядела значительно моложе. Я хотела бы обладать такой внешностью спустя десятки лет.
Выдохнув, Светлая глотнула вина и тут же поморщилась. Н-да, этот напиток не для благородных дам…
– Хватит разглагольствовать. Пора брать историю в свои руки.
* * *
– На этой площади сжигают тех, кому не повезло родиться Светлыми! Но чем светлые маги отличаются от Темных? В наших жилах течет та же кровь! Мы дышим одним и тем же воздухом! Мы такие же, как Темные, но в отличие от них, знаем не понаслышке, что такое благородство и честь! Так сколько это будет продолжаться? Сколько еще ни в чем неповинных Светлых должно погибнуть, прежде чем люди поймут, что совершают огромную ошибку?
Мариана стояла на широком бордюре замерзшего фонтана. Ее голос эхом разносился по всей площади.
– Мы можем приносить пользу! Наша магия может лечить, но нас убивают! Подумайте! Подумайте, жители Лярижа, что каждому из вас сделали Светлые? Наша смерть – всего лишь прихоть короля!
Стражники окружали фонтан плотным кольцом. Сильнее натянув капюшон, смотрела издалека, облокотившись об окно одной из лавок. Мариана делала вид, что сопротивляется, но магию не применяла. Мы обговорили этот вопрос заранее.
– Отпустите меня! Я не использовала силу! Вы пытаетесь заткнуть меня, но на мое место придут другие! Пора Светлым выбраться из своих нор! Нам пора перестать бояться! Вместе мы можем противостоять королю!
Определенно переигрывала, вплетая свою личную неприязнь. Как бы ни казнили, отрубив голову. Какой уж костер после таких слов! Дело ли – пытаться соорудить восстание против короля!
Мариану увели. Продолжала стоять на площади, ожидая, когда ее приведут вновь. Мимо проходили спешащие по своим делам горожане. Некоторые заходили в лавки, совершая покупки. Другие слонялись без дела. Были и просящие милостыню – что-то вроде наших попрошаек, которые делают вид, будто попали в плохую ситуацию. Можно многое увидеть и услышать, часами стоя на одном месте.
– Все готово?
Этот голос! Черт возьми, я узнаю его из тысячи других! Ледяные иглы впились в кожу, вынуждая выпрямиться и принять стойку, словно охотничья собака. Ладислас шел совсем рядом. Его неизменно сопровождал молоденький шевалье. Они беседовали так легко и спокойно, словно в его жизни ничего не произошло, будто я в его жизни была никем.
– Да, монсеньор. Сейчас приведут. А… Что-то не так? – спросил Рион, когда герцог резко остановился.
Он стоял боком ко мне. Прямо напротив. Нас разделял какой-то шаг. Повернувшись, клянусь, Ладислас посмотрел мне в глаза. Точно знала, что не мог меня видеть. Никто не мог, но тем не менее он смотрел на меня.
– Нет, все нормально. Мне просто показалось. Пойдем.
Уже прошли мимо, исчезнув за поворотом, а я по-прежнему не дышала. Так близко, что могла бы коснуться рукой. Так просто, не будь мы врагами. Так холодно – лед его темных глаз. Настоящая зима жила не на улицах Поранции, а в его взгляде. Разве может такой взгляд сжигать душу дотла?
Задумавшись, даже не заметила, как площадь наполнилась людьми. Пробиралась сквозь толпу. Предвкушая новое сожжение, горожане даже не замечали меня. Люди, разве так можно? Для них это очередное зрелище в потоке скучной жизни, но если бы кто-то из них был на месте арестованного, так бы им было весело? Не думаю.
