Дженко испытал облегчение, но ненадолго.
Вначале он подумал, что при пересылке произошла ошибка, потому что оттиски были все одинаковые. Потом осознал, что рисунки разные, но в них навязчиво повторяются одни и те же мотивы.
Небо, полное птиц, город или квартал с многоквартирными высотками. Посередине листка – большая церковь, за ней футбольное поле.
Но больше всего Дженко поразило, буквально заставив затаить дыхание, то, как Р. С. изображал людей.
Незрелое видение реальности. У всех маленьких обитателей того места были головы кроликов и глаза сердечком.
13
Пока он ехал по полям, горизонт еще не светился. Даже предчувствием зари. Луна уже покинула небеса, но звезды сияли. Максимум часа через три взойдет солнце и на мир вновь обрушится палящий зной, вынуждая человеческие существа заползать в свои норы, спасаясь от апокалиптического лета.
Перед тем как уйти из дома, Дженко снова надел измятый, провонявший льняной костюм. В кармане снова лежал талисман, на изнанке которого Том-браконьер набросал портрет человека-кролика.
Бруно направлялся к семье, принявшей десятилетнего мальчика после того, как родители отказались заботиться о нем. В сети сыщик нашел адрес этих людей; правда, они уже давно не брали детей на воспитание.
Съехав с автострады на грунтовую дорогу, «сааб» принялся плутать по лабиринту проселков между полей подсолнухов. Дженко уже боялся, что заблудился окончательно, когда фары автомобиля высветили указатель, обозначавший направление к ферме Уилсонов.
Проехав около шести километров, он увидел силуэт дома на фоне звездного неба. Дом располагался на холме, и два кипариса стояли на страже.
«Сааб» проехал под деревянной аркой и остановился на площадке перед домом, неподалеку от сеновала. Бруно вышел из машины и огляделся, стараясь понять, живет ли здесь кто-нибудь. Свет не горел. Бруно подумал, что, может быть, в деревне не прижился новый порядок, меняющий день и ночь местами. Он просунул руку в кабину и нажал на клаксон, чтобы привлечь внимание.
Два пса залаяли внутри дома. В окне второго этажа зажегся свет. Вскоре входная дверь отворилась, и кто-то показался на пороге. Бруно не успел как следует разглядеть стоявшего, поскольку тут же ему в лицо уперся луч электрического фонаря.
– Кто здесь? – прозвучал женский голос; оба пса, выскочив из дома, лаяли не переставая.
– Госпожа Уилсон, – обратился Дженко, прикрывая глаза ладонью от слепящего света. – Простите, что потревожил вас, но мне необходимо с вами поговорить.
– Вы не представились, – заявила женщина.
– Да-да, вы правы: меня зовут Леонард Мустер, – солгал Бруно, доставая из кармана пиджака поддельное удостоверение. – Я работаю в прокуратуре.
Женщина опустила фонарь и какое-то время молчала. Наверное, разглядывала незваного гостя, пытаясь понять, можно ли ему доверять.
– Чего хочет в такую рань работник прокуратуры от бедной старухи?
Дженко рассмеялся:
– Пустая формальность.
– Хорошо, проходите: поговорим внутри.
Тамитрия Уилсон и две ее дворняжки проводили Дженко в хозяйский дом. На женщине была длинная, до щиколоток, ночная рубашка. Ее седые волосы струились по плечам. При ходьбе она опиралась на трость, которую, вероятно, сама изготовила из какой-нибудь палки. Старуха провела гостя в просторную кухню с большим дубовым столом посередине.
Повинуясь движению ее руки, псы улеглись перед погасшим камином.
– Что я могу сделать для вас, господин Мустер? – спросила она, разжигая конфорку и ставя кофейник, чтобы подогреть кофе.
Леонард Мустер – фиктивный персонаж, которым Бруно уже представлялся в прошлом. Удостоверение заурядного клерка не нагоняло такого страху, как полицейский жетон, но и не возводило преграду. Дженко постиг на опыте, что люди порой вводят в заблуждение блюстителей порядка, поскольку втайне презирают всякую власть. Поэтому, чтобы полностью завоевать доверие и добиться сотрудничества, умелый частный детектив должен встать на одну доску с собеседником.
– Еще раз простите за визит в неурочное время, но в городе из-за жары в офисах сдвинули график, и теперь нас заставляют работать по ночам, – начал оправдываться Бруно. – Я пытался до вас дозвониться, но никто не подходил к телефону.
– На самом деле линия уже год как не работает, – угрюмо пробурчала старуха. – А этим, из телефонной компании, наплевать.
Бруно охотно поверил, ведь за весь путь он не встретил больше ни одного жилища.
– Я здесь потому, что прокурор поручил мне дополнить документацию по некоторым делам об исчезновении несовершеннолетних: вдруг не все бумаги в комплекте… Знаете, после того, как объявилась Саманта Андретти, на нас давят со всех сторон, начальству не нужно, чтобы из шкафов повываливались другие скелеты.
– Понимаю, – кивнула женщина, правда, без особой убежденности. – Но чем я могу вам помочь?
– Можете сказать мне, сколько детей из тех, кого вы принимали на ферме, пережили нечто подобное тому, что пережила Андретти?
Женщина повернулась к нему, посмотрела в упор:
– Все они.
Дженко старался не выдать изумления, он никак не рассчитывал на такой ответ.
– Все? – переспросил он.
Женщина поставила трость и сняла кофейник с конфорки. Прихрамывая, донесла его до большого дубового стола, прихватив заодно две красные эмалированные кружки. Пригласила Бруно сесть на одну из лавок, уселась сама.
– Мы с мужем создали этот приют много лет назад, – сказала она, указывая на что-то, находившееся за спиной Дженко.
Тот развернулся и понял, что она показывает фотографию в рамке, стоявшую на каминной полке. На ней был запечатлен мужчина, улыбающийся в объектив: в руках охотничье ружье, вокруг группа детишек.
– У нас не было своих детей, и мы решили посвятить себя чужим, обездоленным.
– Благородное начинание.
– Надеюсь… – кивнула она. – Мои особенные детки, вот как я называла их… И любила всех до единого, как будто сама их родила. Ни один не разочаровал меня. Где они сейчас, не знаю, но уверена, что до сих пор живу в их памяти. Все, чему я их научила, им пригодилось в жизни.
Женщина говорила о них так, будто они в самом деле были необыкновенными существами, а не просто проблемными детьми. Бруно подумал, что только сила любви способна превратить изъян в дарование.
– Никогда не слыхали о «детях тьмы», господин Мустер?
– Нет, – признался Дженко, но от такого определения мурашки побежали по коже.
– Ну так вот: это пропавшие несовершеннолетние, которых потом находит полиция или они необъяснимым образом появляются сами, как Саманта Андретти, – пояснила Тамитрия Уилсон. – Бессовестные люди похищают их и подвергают насилию. Одни убегают, других отпускают. Но время, проведенное в плену, накладывает отпечаток на всю их оставшуюся жизнь.
