– Чего нет? – присел на пенек, которого только что в помине не было, дядя Ермолай. – Не откажусь. Только, думается мне, ты сюда, Александр, не трапезничать пришел, посередь второй-то русальной недели?
– Так и есть. – Я оттопырил пальцем плетеное из травы кольцо на своей шее. – Есть кое-какие дела.
– Ревенка. – Дядя Ермолай принял от моего слуги кусок хлеба, посыпанный солью и увенчанный изрядным шматом сала. – Не хочешь, стало быть, при Водянике состоять? Чего так? Он ведьмака точно под водорослями не схоронит, не иначе как в свою свиту запишет.
Вот такой у него незатейливый юмор.
– Мне и на земле хорошо, – резонно заметил я, дернув ногой, в которую щекотно бились мальки. – Дел как грязи, времени на все не хватает. Когда тут тонуть?
– Да прямо сейчас! – весело крикнул девичий голос. – А ну, бабоньки, тащи его в омут! Нам такой кавалер ох как нужен!
Это были не мальки! Мою ступню, оказывается, щекотала глазастая русалка, имя которой я, естественно, уже не помнил.
Точнее – щекотала она ее секунду назад, а сейчас все изменилось. Она вцепилась в нее как клещ, второй же ногой завладела пакостная Лариска, которую я сразу же узнал.
– Как он Аглайку-то прошлый год ублажал! – визгливо гомонила она, стягивая меня с берега в воду. – А мы что же? Мы тоже хочем!
– А ну отпустите его! – завопила Жанна, вскакивая на ноги. – Я сейчас… Полицию вызову!
Даже я улыбнулся после таких слов, хоть мне было и не до смеха. Если первая русалка больше дурачилась, то Лариска всерьез нацелилась на какую-то гадость, я это понял по злым отблескам в ее глазах.
– Эй-эй! – я уперся руками в ускользающий берег. – Заканчивай уже! Между прочим, я в гневе неприятен!
– Лариска, ты чего, в самом-то деле? – опешила та русалка, которая мне ногу щекотала. – Не глупи!
Но разошедшаяся злюка никого уже не слушала, в ее глазах пылали мертвые зеленые огоньки, а сила, с которой она тащила меня на глубину, была впечатляющей. В прямом смысле слова – нечеловеческой.
Дядя Ермолай, поняв, что происходит неладное, было рявкнул нечто грозное, но я слов уже не разобрал, поскольку после очередного резкого рывка вода накрыла меня с головой.
Зато разобрал, что гаркнул другой голос, не менее грозный, и немного булькающий:
– Что творишь!
Звук удара, похожий на тот, с которым большая рыбина бьет хвостом по воде, бабий визг, и я понимаю, что снова свободен.
Вынырнув, я еще успел увидеть серебристый росчерк парящей в воздухе русалки. Похоже, что пакостную Лариску тем самым ударом выбросило из воды, как рыбу на сушу. Она хвостатой ракетой промчалась над речной гладью, на секунду застыла в воздухе, а после с громким плеском снова плюхнулась в воду, уже на изрядном от меня расстоянии.
Впрочем, я не особо вглядывался в произошедшее, фиксируя его так, между прочим. Я спешил к сухому и надежному берегу. Причем – вплавь! Воистину, в особо опасные моменты можно овладеть теми способностями, которыми сроду не владел. Например – плавать до нынешнего вечера я не умел. Теперь, стало быть, научился.
– Вот же дрянь! – поделилась со мной, мокрым с головы до ног, одна из ее товарок, высунув голову из воды. – Знает, что тебя трогать нельзя, а все одно утопить хочет. Очень уж Аглае завидует. Всю зиму нам про это толковала!
– А чего меня трогать нельзя? – выкарабкавшись из реки, и дрожа, спросил у нее я. – Из-за того, что сделал прошлой осенью?
– В том числе, – подтвердил тот самый голос, который я слышал под водой. – Хоть, конечно, ты мне число служанок и уменьшил, но доброе дело есть доброе дело. А за него Покон велит тем же и платить.
Голос принадлежал тощенькому старичку, сидевшему на поросшем мхом бревнышке близ воды.
Водяник, он же Водяной Хозяин. Вот, стало быть, он какой.
Зеленая то ли длинная куртка, то ли короткий плащ, зеленые же порты, лапоточки, сплетённые из речных трав, куцая бороденка клинышком, и глаза навыкате, точно у рыбы. Дедок как дедок, ничего особенного. На улице встретишь – за обычного человека примешь. Разве что только лапти вызовут удивление. Хотя… Нынче в чем только народ по улицам не бродит. Я и казаков с нагайками видал, и готов, живущих по принципу «все свое ношу с собой», а потому тащивших на плечах черные гробы, и даже девушек, изображавших героинь мультфильмов в стиле «аниме», поражающих воображение количеством пластических операций, сделанных на лице, затейливым макияжем и костюмом «мечта педофила». Так что этот старичок не самое вычурное, что можно увидеть на московских бульварах.
Встряхнувшись как собака, и обрызгав водой недовольно заворчавшего Родьку, который, похоже, и не подумал бросаться меня спасать, я отвесил Водяному поясной поклон.
– Впрямь вежлив, – сообщил тот дяде Ермолаю. – Ишь ты!
– Так вы мне жизнь спасли, – лязгая зубами от холода, ответил я речному владыке. – Как по-другому?
Ох, и холодна водица в реке! Днем вроде бы хорошо солнышко припекает, чего же она хоть чуть-чуть не прогрелась-то? Да еще ветер к вечеру поднялся, аж до костей прошибает!
Я протянул руки к костру, ощущая, как тепло разливается по моему телу.
– Это шутка была, – послышался от реки вкрадчивый женский голос. – Шутка!
– Вот динамита раздобуду и тоже с тобой пошучу! – рявкнул я не поворачиваясь. – Пузом вверх всплывешь! Всех остальных потом за неудобство отблагодарю и отпущу, а тебя на веревке повешу на солнце сушиться! Была русалка – стала вобла!
Жанна хихикнула и захлопала в ладоши, как видно, ей понравилась эта идея.
– Эй-эй, ведьмак! – в голосе водяника шумнула черная штормовая волна. – Эта река – мои владения! Динамитом он надумал швыряться! Лариска – дура, она свое уже получила от меня под зад. И будет!
– Извиняюсь, – снова поклонился я, повернувшись к костру задом. – Уф, хорошо! Но и вы меня поймите – тонуть очень неприятно.
– Кто бы спорил? – тоном парламентера произнес дядя Ермолай. – Но не утонул же? Вон помог тебе Карпыч.
Ага, стало быть у Водяного Хозяина и имя есть. Или только отчество? С этой публикой пойди пойми. Они ведь, скорее всего, сами себя именуют.
– Я гляжу, у тебя ревенка на шее? – миролюбиво обратился ко мне водяник. – Так, для красоты, или хочешь ее по лунной дорожке запустить?
– Хочу, – охотно ответил я. – Сегодня. Аккурат же середина русальной недели.
– Не поплывет этот поясок, – авторитетно заявил Карпыч. – У тебя в нем ревенки-коронки нет, отсюда вижу.
– Чего нет? – насторожился я.
– Середь обычной ревенки раз в пять лет зацветает ревенка-коронка, – пояснил дядя Ермолай. – Стебелек золотистый, а не зеленый, а поверху цветок, что корона трезубая. Ее найти сложно, взять еще труднее. Она орет так, что травник, что нужных слов не знает, оглохнуть может. У него слух через уши с кровью вытекет. Так вот без нее твоему плетению грош цена.
