– Как мало тебе нужно усилий, чтобы успокоить меня, дорогой Роджер, – улыбнулась королева. – Я не устаю восхищаться тобой.
– Если ты согласна, любовь моя, то завтра же я направлю людей для выполнения твоей воли. Только, боюсь, Эдуарду не слишком понравится новое прибежище.
– Он не заслуживает жалости, – сказала королева. – Меня здесь унижали долгие годы. Если тебе все рассказать…
– О любовь моя, я все знаю, а то, чего не знаю, могу представить… Не будем больше вспоминать о тяжком прошлом. Та пора окончилась и останется только в воспоминаниях… Иногда я думаю, наше счастье не было бы таким полным, если мы оба не знали бы горечи унижений, обид и страхов за собственную жизнь… А теперь…
Она уже понимала, что теперь, и была полностью готова к этому.
Она отдалась ему с торжествующим криком.
* * *
Эдуарда радовало, что зима подошла к концу, хотя Ланкастер делал все, чтобы кузен не слишком мерз в своей продуваемой всеми ветрами башне. Хозяин все больше привыкал к узнику, все больше симпатизировал ему и все чаще задавался вопросом: что, собственно, изменилось к лучшему в стране с тех пор, как скинули прежнего короля? Даже сюда, в Кенилворт, доходили слухи о заносчивом и самонадеянном поведении Мортимера; о том, что королева и он не считают нужным скрывать свои греховные отношения; что люди все чаще говорят про то, что сменились лишь дворцовые фавориты, остальное же осталось прежним; Мортимер стал не только самым могущественным во всей стране, но чуть не с каждым днем делается все богаче. Алчность, погубившая в конце концов фаворитов короля, расцветает еще более ярким цветом в душе фаворита королевы.
Чем больше Генри Ланкастер разочаровывался в Изабелле и ее любовнике, тем большим сочувствием проникался он к своему злополучному пленнику и был готов помочь ему в несчастье – если бы знать, как…
Майским днем, едва хозяин замка встал ото сна, его уведомили, что к нему прибыли посланцы из королевского дворца. Они сообщили, что король хочет, чтобы Ланкастер покинул свои владения и незамедлительно проследовал в Лондон, где требуются его присутствие и советы по поводу намечающихся военных действий против шотландцев.
На вопрос Ланкастера, как должен он поступить со своим узником, ему ответили, что такового надлежит оставить в замке, куда на днях прибудут сэр Томас Беркли и сэр Джон Малтреверс, которые увезут его отсюда и продолжат осуществлять надзор за бывшим королем.
Ланкастер предчувствовал, что наступит время, и Эдуарда изымут из-под его опеки, и не слишком удивился полученным распоряжениям. Что его угнетало – необходимость сообщить пленнику об изменениях, которые вот-вот произойдут в его судьбе. Он не мог без жалости смотреть на худую долговязую фигуру Эдуарда, на его изможденное, почти прозрачное лицо, на темные тени под потерявшими блеск голубыми глазами.
– Кузен Генри, – промолвил еле слышно Эдуард, – они тебя отнимают у меня?
– Этого следовало ожидать, – сказал Ланкастер. – У меня есть обязанности. Я должен присоединиться к королю.
Эдуард прикрыл глаза. Линия его губ выражала безмерное отчаяние. Когда он снова посмотрел на собеседника, того поразил открытый страх в его взоре.
– Они поступают так оттого, что ты был добр ко мне, кузен.
– Мне сказали, король хочет моего участия в новой шотландской кампании.
– Известно, кто командует королем, – сказал Эдуард.
– Возможно, для тебя будет лучше сменить этот мрачный замок на другой, – сказал Ланкастер, не зная, чем успокоить или утешить Эдуарда.
– На какой? – спросил тот. – И кто будет вместо тебя?
– Томас Беркли. А еще…
– Кажется, он женат на дочери Мортимера?
– По-моему, да.
– Все понятно, кузен. Меня окружают самыми отъявленными врагами. Кто еще? Ты начал говорить…
– Джон Малтреверс.
– Еще один мой «дружок», женатый на сестре Томаса Беркли. Он удрал от меня во Францию и там присоединился к изменнице-королеве. Они знают, кого посылать. Если бы моему сыну стало известно… Генри, брат мой, умоляю тебя, останься со мной!
– Я должен выполнить приказ короля, Эдуард.
– Я – твой король, Генри.
Ланкастер печально покачал головой. В комнате наступило молчание. Эдуард заговорил первым:
– Завеса несчастья, повисшая надо мной, опускается все ниже. Здесь я уже смирился со своим положением, кузен, мне было хорошо с тобой… А теперь… Теперь меня ждут новые испытания, новые муки… Смерть…
– Милорд, – сказал Ланкастер, – вы слишком тяжело восприняли ожидаемые перемены. Все уладится со временем. Когда вы прибыли сюда, мы не сразу сдружились с вами. Увидите, что Беркли и Малтреверс…
– Не надо, Генри, – прервал его Эдуард. – Лучше помолись, чтобы Бог помог мне.
Ланкастер опустился на колено, взял его руку, поцеловал ее. Словно Эдуард снова был его королем.
– Я буду молиться за вас, милорд. А вы мужайтесь. Быть может, жизнь еще повернется к вам светлой стороной.
Эдуард закрыл лицо руками, чтобы приглушить рыдания.
* * *
Ланкастер уехал, а вскоре прибыли новые тюремщики.
Малтреверс был открыто неучтив и откровенно нагл. Беркли вел себя точно так же, но при этом испытывал некоторую неловкость, – словно никак не мог заставить себя позабыть, что этот изнуренный жалкий человек был когда-то его королем.
– Собирайтесь! – властно и небрежно бросил Эдуарду Малтреверс. – Мы уезжаем отсюда. Как думаешь, Томас, – обратился он к Беркли, – нужно его связать?
– Пожалуй, – ответил тот, – хотя вряд ли в таком состоянии он сможет удрать от нас.
Они говорили сейчас о нем – о человеке, перед кем еще недавно почтительно склоняли головы, так, будто он был всего-навсего частью мебели или багажом, который можно связать и бросить куда угодно.
Какое унижение! Но сильнее чувства униженности было другое – страх. Страх, охвативший его, когда он узнал, что Ланкастер уезжает, и с тех пор не отпускавший ни на минуту. Он смертельно боялся этих людей, особенно Малтреверса.
В замок Беркли они ехали верхом. Совершенно иначе выглядел сейчас этот замок, который Эдуард хорошо знал по прежним своим приездам сюда. Тогда он въезжал, окруженный стражей и свитой, и в честь его прибытия назначался праздник, было всеобщее торжество. Сейчас все вокруг выглядело мрачно и печально, все предвещало несчастье.
На какой-то миг его охватило желание остановиться и крикнуть, что он не въедет сюда. Пускай уж лучше его убьют прямо тут, перед воротами, не за безмолвными каменными стенами… Он не хочет… не может находиться здесь! Он умоляет отвезти его обратно в Кенилворт и вернуть кузена Ланкастера…
