Я растянула губы в улыбке.
— Поехали уже.
Он кивнул и вернулся на свое место.
Я прикрыла глаза. Это многое объясняло.
Во дворе замка нас уже ждали. В тени навеса замер каменной статуей Донал, на солнышке рядом с большим вазоном с петуниями и резедой прохаживались сестры Скотт.
В легком шифоновом платье оттенка молодой листвы и модной шляпке, украшенной цветами, Джорджина была прелестна. Куда только подевались вчерашние бледность и недомогание! Хелен же, напротив, выглядела недовольной, хмурилась и кусала губы, бросая на сестру далекие от одобрительных взгляды.
Хотелось бы знать, в чем провинилась бедняжка Джорджина? Как по мне, ее единственным недостатком было легкомыслие, из которого проистекала излишняя романтичность. В остальном Джорджина была мила, очаровательна и непосредственна, как дитя.
Вот и сейчас она одарила сияющей улыбкой Майкла, который почему-то от нее шарахнулся. Надо же, я думала, он со всеми девушками заигрывает — самую малость, аккурат чтобы оставить по себе нежные воспоминания, а не разбитые сердца.
Джорджина тотчас оттащила водителя в сторону, не обращая внимания на оклик сестры. Его улыбка стала напряженной, на Джорджину он не смотрел.
— Майкл, ты ведь обещал мне… — прощебетала она.
Хелен, по-прежнему хмурясь, сердито отвернулась, но Джорджина и ухом не повела, продолжая щебетать.
— Миледи, — Донал шагнул ко мне, — уделите мне минутку?
Хмурая тень в черном, оживший кусочек ночи среди залитого полуденным солнцем двора.
— Конечно, — согласилась я, бросив взгляд на сияющую Джорджину. Хелен наблюдала за нею, нервно ощипывая лепестки у попавшегося под руку цветка, и ничто, кроме поведения сестры, ее в данный момент не занимало.
— Пройдемся? — так же коротко предложил он, кивком указав на Западную башню.
Как интересно! О чем собрался беседовать Донал, раз так боится, что нас подслушают? Не в любви же признаваться! Я вообразила сурового начальника стражи стоящим на коленях с охапкой роз в руках, и мне стало смешно.
— Миледи? — Он нетерпеливо напомнил о себе, когда пауза затянулась.
— А? — Я встряхнула головой. Знал бы начальник стражи, какая чушь мне лезет в голову! — Да, конечно. К башне так к башне.
И быстро зашагала в указанном направлении, словно пытаясь убежать… от чего?
Донал как всегда бесшумно двигался чуть позади.
У подножия Западной башни я резко затормозила и обернулась к нему.
— О чем вы хотели поговорить?
Донал оказался неожиданно близко и смотрел как-то странно — внимательно, испытующе.
— Вы знаете, кто ваш отец, миледи?
Я опешила.
— Что за глупые вопросы? Вы же знаете, Виктор Саттон, путешественник.
Донал нахмурился и повторил с нажимом, буравя меня взглядом:
— Настоящий отец, миледи, а не тот, кого им считают.
Во рту стало кисло. Не зря барон хвалил умение Донала докапываться до истины!
Это все же могло быть совпадением, поэтому я попросила сухо:
— Выражайтесь яснее.
— Виктор Саттон — ваш отчим. Ваш родной отец — Максимилиан фон Гровер, профессор биологии Дойчляндского королевского университета, не так ли, миледи?
И смотрит так, словно хочет вскрыть мою черепную коробку и хорошенько там порыться. Если ему известно это имя, то остальное скрывать глупо.
Двадцать шесть лет назад профессор фон Гровер приезжал в нашу страну для каких-то исследований. У них с мамой случился бурный роман, фон Гровер напел ей песен о любви, позабыв упомянуть, что давно женат и растит двоих сыновей. Потом он, как водится, уехал обратно, а маме пришлось срочно подыскивать мужа. До недавних пор Максимилиан фон Гровер не объявлялся, нисколько не интересуясь судьбой обманутой девушки и прижитого от нее ребенка, так что своим настоящим отцом я считаю Виктора Саттона.
— Допустим, — сказала я сухо. — Вам-то что с того? Донесете Фицуильяму, что я — незаконнорожденная, поэтому не достойна родить ему наследника? Думаете, я буду возражать?
Признаюсь, я храбрилась. Если барон подаст на развод, указав причиной мое происхождение, то скандал разразится оглушительный. И все из-за излишне проницательного Донала, будь он неладен!
Он зло усмехнулся, словно услышав посылаемые на его голову громы и молнии.
— Вы именно этого хотите? Избавиться от этого брака?
— Вас это удивляет? — подняла брови я. — Мы ведь уже, помнится, обсуждали этот вопрос. Меня приволокли к алтарю силой, а потом заставили поддерживать этот фарс.
Он качнул головой.
— Какой фарс, миледи? Милорд с вами неизменно вежлив. Ухаживает, водит на прогулки… И вы совсем не протестовали, когда он вас целовал.
Я провела рукой по лбу, вдруг почувствовав себя страшно усталой. Сколько можно ходить по кругу?
Признаю, поцелуй был неплох, хотя я мало что в этом понимала. Опыта-то у меня с гулькин нос — несколько поцелуев украдкой с однокурсником Джерри Лорелом. Тогда я не испытывала ничего, кроме смущения. С Фицуильямом было даже приятно, хотя у меня не кружилась голова и не подкашивались ноги, как шептались более опытные подружки. Видимо, мне это просто не дано.
— Дальше поцелуев мы не зашли, — напомнила я ровным тоном. — И не зайдем, потому что я действительно не горю желанием оставаться замужем за Фицуильямом.
Донал вдруг шагнул вперед и навис надо мной, стиснув руками мои плечи.
— Значит, вы поэтому разыграли покушения? — проговорил он хрипло, глядя в мое запрокинутое лицо.
Взгляд был настолько странным, что я облизнула пересохшие губы. А как он целуется? Было бы интересно получить еще один опыт, исключительно для статистики, разумеется. Благо, от поцелуев дети не рождаются даже в моем случае.
— Разыграла? — переспросила я машинально, пытаясь свернуть со скользкой дорожки фривольных мыслей.
Его руки обжигали сквозь тонкий хлопок платья, глаза яростно горели, губы сжались в нитку.
Он вдруг наклонился так близко, что я почувствовала его Дыхание.
— Я поймал Китти.
— Что?..
— Поймал и вытряс из нее правду. Никто ее на вас не натравливал. Несколько лет назад сюда приезжала экспедиция во главе с профессором фон Гровером, который умудрился обидеть Китти. Она не созналась, что именно он устроил…
Надо же, Китти еще и разговаривает? На редкость талантливое чудовище. Понятно, почему «папочка» не устоял — на таких феноменах делаются блестящие карьеры!
По-видимому, Китти выкрутилась, тогда профессор фон Гровер попытался добыть другой материал для исследований. Меня. В конце концов, внучка сатира и нимфы тоже представляет немалый научный интерес. Фон Гровер слишком честолюбив, чтобы упустить такую возможность. Попытка была неудачной, но с тех пор я вынуждена жить с оглядкой.
