Или она наскоро сочинила эту отговорку для домашних — поди проверь.
— Вот как? — пробормотала я, прикидывая, что теперь делать.
От одной мысли, что придется лезть в хозяйственные дела, у меня заныли зубы. Дома всем этим охотно занималась Ирэн, остальные домашние лишь подчинялись диктату средней сестры. Вмешиваться в отлаженный механизм замкового быта чревато и какой смысл? Я все равно не собиралась оставаться тут надолго.
Пока я колебалась, инициативу перехватил Фицуильям.
— Томас, — проскрежетал барон, — приведите сюда кухарку и дворецкого. Живо!
Лакей выскочил из столовой как ошпаренный, позабыв даже поклониться.
На милом личике Джорджины читалась тревога, зато Хелен отчего-то лучилась злорадством. Только Донал продолжал жевать, методично и бесстрастно потребляя калории.
— Фицуильям, дорогой… — начала свекровь вкрадчиво, как-то нервно разглаживая салфетку.
Не глядя на нее, он поднял руку.
— Потом, мама.
Она умолкла, кусая губы, но спустя минуту пошла на второй заход:
— Но, Фицуильям…
— Помолчи, — попросил он таким тоном, что Хелен дернулась и уронила ложечку, а Джорджина испуганно съежилась.
Свекровь же сделалась иззелена-бледной.
— Фицуильям, как ты можешь разговаривать с матерью в таком тоне! — начала она, вцепившись в свою чашку.
Разгореться семейному скандалу не дало появление слуг. Дородная кухарка и сухощавый дворецкий дружно ввалились в столовую.
— Милорд. — Дворецкий, сразу найдя взглядом хозяина, почтительно ему поклонился.
Кухарка стрельнула глазами в сторону свекрови и сделала неловкий книксен. С ее комплекцией кланяться было нелегко.
— Миссис Уиллоби, почему у нас нет молока?
Она замялась, комкая белоснежный передник, а свекровь попыталась вставить словечко.
— Помолчи, мама! — рявкнул на нее барон, да так, что не пригнулся разве что невозмутимый Донал. — Джонсон, а вы что скажете?
Дворецкий с кухаркой растерянно переглянулись.
— Милорд, хозяйка… ой, то есть миссис Скотт так приказала, — очень тихо ответила кухарка, вытирая ладони о фартук.
— Велено было передать молочнику, что его услуги отныне не потребуются, — подхватил дворецкий.
— Хозяйка, значит… — зловеще повторил барон, совсем потемнев лицом. — Правильно вы поправились. Ваша хозяйка — моя жена. Если она будет недовольна вашей работой, то пусть моя мать платит вам из своего кармана, хотя вряд ли у нее найдутся средства. Это понятно?
Кухарка испуганно взглянула на мою оцепеневшую свекровь.
— Д-да, милорд.
— Да, — подхватил дворецкий таким скорбным тоном, словно его известили об увольнении. Без рекомендаций.
Не встретив сопротивления, Фицуильям несколько успокоился.
— Хорошо, миссис Уиллоби, Джонсон, идите. Томас, вы тоже свободны.
Они обрадованно выскочили в коридор, чуть не столкнувшись в дверях, что для вышколенной прислуги было верхом неприличия. Навел барон на них жути, ничего не скажешь.
Впрочем, домашние тоже сидели такие тихие и пришибленные, что любо-дорого посмотреть.
— Мама, — начал барон с угрозой, — ты опять начинаешь? Я же просил тебя. Я, демоны тебя побери, столько раз просил не вмешиваться в мои дела! Но тебе всегда плевать на мои просьбы! Я позволил тебе разрушить мой брак и больше не допущу такой ошибки. Ты немедленно переезжаешь во вдовий домик!
Свекровь спала с лица.
Я тоже не обрадовалась. Тогда мне придется взвалить на себя домашнее хозяйство! Пусть лучше тут пользу приносит.
— Но, Фицуильям! — взвизгнула она. — Ты не можешь!
— Не могу? — повторил барон странным тоном. Он вдруг привстал, опираясь на сжатые кулаки.
— Дорогой, — поспешно вмешалась я, ежась под его гневным взглядом. Фицуильям был в такой ярости, что любой, кто неосторожно обратит на себя его внимание, рисковал получить на орехи. — Можно вас на минутку? Нам нужно поговорить!
Надрывное «нам нужно поговорить» мигом остудило его пыл.
— Конечно, дорогая. — Он встал, подал руку и повел меня к выходу, не удостоив домочадцев и взглядом.
Я на ходу оглянулась. Свекровь выглядела так, будто вот-вот грохнется в обморок, и, захлебываясь, пила воду, стуча зубами по стеклу.
Враг капитулировал. Победа в великой молочной войне замка Мэлоуэн осталась за бароном…
Уже в коридоре барон вдруг спохватился.
— Подождите минуту, дорогая, — попросил он и вернулся в столовую. Заходить не стал, сухо скомандовал с порога: — Донал, позаботься, чтобы нас с Маргаритой никто не услышал. У нас приватный разговор, ясно?
Последовал ровный ответ Донала:
— Да, милорд.
В первый момент я удивилась — неужели слуги так часто греют уши или это он о домашних? — но как-то вяло. Главное, что Донал отгонит любопытствующих, думать об остальном не было сил.
Фицуильям привел меня в свой любимый уголок — зимний сад. Я села рядом с лимонным деревом, на котором вызревали еще совсем небольшие, но уже ароматные плоды, и сложила руки на коленях. Барон остался стоять.
— Маргарита, о чем вы хотели поговорить? — напомнил он нетерпеливо, пока я пыталась подобрать слова.
Не сильна я в выражении чувств, научные тезисы даются мне легче. Поэтому я спросила напрямик:
— Почему вы не рассказали о своей первой жене? Николь, верно? Вам не кажется, что я имела право знать?
Он дернулся. Сцепил зубы.
— Маргарита, я… — Барон осекся и потер лоб. — Вы правы, надо было с самого начала рассказать. Я посчитал, что это не слишком красиво — обсуждать с вами… предшественницу.
Я лишь глаза закатила. И этот туда же!
— Знание всегда лучше незнания, Фицуильям.
Он поморщился.
— Не соглашусь. Бывает, что и рад бы забыть, но…
— Вы ведь по-прежнему любите ее.
Это не было вопросом. И все же он, болезненно поморщившись, проронил:
— Да. Люблю.
Я подавила неуместный укол ревности. Фицуильям не мой. И, по совести говоря, никогда моим не был. Он неплохой, ответственный, его есть за что уважать… но этот мужчина не для меня — как и я не для него. Видно же, что ему больно даже произносить имя бывшей жены. Зато теперь понятно, почему он так и не смог заставить себя проявить ко мне хоть какой-то романтический интерес.
По-видимому, направление моих мыслей было очевидно. Или я слишком выразительно смотрела на… мужа? Пожалуй, больше не стоит так его называть. Наш брак на глазах превращался в пустую формальность, в окаменевший скелетик так и не рожденной семьи.
