— Миледи, доброе утро! — прощебетала Бетти, вырывая меня из сладкой дремы. — Завтракать бу… Ой!
Дребезг и кошачье мяуканье подействовали не хуже ведра воды на голову.
— Лиса! — простонала я, обозрев осколки на полу. Темно-коричневая лужица кофе, прилипшие — конечно же маслом вниз — к полу бутерброды и усыпанная осколками яичница.
Мой завтрак бесславно погиб.
Нашкодившая Лиса затаилась за креслом, посверкивая оттуда зеленью глаз, а спавшая со мной Марка гибко спрыгнула на пол, понюхала бутерброд и, подцепив лапкой колбасу, принялась есть.
— Миледи, я сейчас все уберу! — пообещала Бетти, чуть не плача.
— Не спеши, — махнула рукой я. — Кофе я сварю в лаборатории, а перекусить можно и позже.
Выбравшись из постели, я поплелась умываться. Когда вернулась, меня встретил Донал.
— Доброе утро. — Он протянул кружку, украшенную черной кошачьей мордой. — Угощайтесь.
— Доброе утро. Спасибо.
Я взяла чашку, пряча глаза. После ночных откровений смотреть на Донала было неловко. Словно почувствовав это, он отвернулся и устроился в кресле у окна. Осмелевшая Лиса запрыгнула ему на колени и начала топтаться, выпуская и втягивая когти.
Начальник охраны, даже не поморщившись, рассеянно почесал ее за ушами и погладил вдоль хребта. Кошка с низким довольным «мя-а-ау!» брякнулась на спину, подставив ему беззащитный пушистый живот.
— Мя-а-а! — обиженно напомнила о себе с пола Марка.
Я подхватила ее под пузо и пересадила к себе.
— Новости есть? — делано небрежно поинтересовалась я, прихлебывая кофе.
Кошки несколько разрядили обстановку, так что честно заслужили свою порцию ласки.
Донал покачал головой, сверля меня напряженным взглядом.
— Адам из замка сбежал, и я позабочусь, чтобы он больше не вернулся.
— Что теперь? — напрямик спросила я, допив кофе.
— Надо найти пособницу Адама. — Голос Донала похолодел, и я понимала почему. Он крайне болезненно относился к предателям. — Иначе она может продолжать вредить Скоттам.
Я покосилась на его руку, стиснувшую подлокотник кресла, и не удержалась:
— Почему вы не…
Я запнулась, и он подхватил, криво улыбаясь:
— Не питаю к Скоттам недобрых чувств? Не желаю им зла?
Отведя взгляд, я кивнула, а Донал объяснил спокойно:
— Они не виноваты в том, что натворила Аннабель.
— Они не пытались это исправить, — заметила я тихо, но твердо.
Донал упрямо мотнул головой.
— Аннабель не оставила инструкций, как снять заклятие. И давайте не будем об этом.
— Почему? — рассердилась я.
Терпеть не могу, когда проблему пытаются замолчать. Можно подумать, она исчезнет, если спрятать голову в песок. Ну что за детский сад?!
Лицо Донала застыло.
— Они и мои потомки тоже. В конце концов, какое вам до этого дело?
Я уже открыла рот, чтобы разразиться гневной речью… но срезалась на горьком:
— Вы ведь скоро уедете.
Уеду, а Донал останется — блюсти покой замка и охранять своих сколько-то праправнуков.
— Я бы так не смогла, — призналась я честно, прижав задремавшую Марку к груди.
Она сонно приоткрыла глаз и снова закрыла.
Донал пожал плечами.
— У меня нет выбора. Так что насчет сообщницы Адама? Как думаете: это Хелен или Джорджина?
Я моргнула от столь резкой смены темы, но послушно задумалась. Ничего нового, впрочем, не надумала.
— Джорджина. Это вполне в ее духе — влюбиться в неподходящего мужчину и наделать глупостей. Кстати, у нее есть похожие духи.
Донал задумался, рассеянно поглаживая кошку.
— Допустим, — признал он нехотя. — Но Хелен вполне могла позаимствовать платок сестры, как и духи.
— Так мы ни к чему не придем. — Я ссадила кошку на пол и решительно встала. — Нужно проверить теорию, раз уж она возникла. Или доказать, или убедиться в ее несостоятельности.
— Как? — Донал насмешливо изогнул правую бровь.
М-да, хороший вопрос. Разве что спросить в лоб: «Джорджина, у тебя был роман с Адамом?»
Кстати, это идея!
— Взять нахрапом? — предложила я с проклюнувшимся азартом. — Она ведь наверняка чувствует себя виноватой. Если сказать, мол, я все знаю, то не выдержит и проболтается!
Он хрустнул пальцами и задумчиво признал:
— Может сработать. Не зря же говорят, что на воре и шапка горит. Только что вы будете делать, если это не она?
— Буду спрашивать у всех подряд, — хмыкнула я.
Пусть меня посчитают сбрендившей, что с того? Все равно я скоро уеду.
Донал посмотрел… странно.
— Я с вами. На глаза показываться не буду, вмешаюсь, только если что-то пойдет не так. Согласны?
— По-моему, это перестраховка, — заметила я и махнула рукой. — Но если вам так будет спокойнее…
— Будет, — сказал он твердо.
На том и порешили.
Как я ни старалась, уловить хотя бы тень присутствия Донала не могла. Он скользил следом, невидимый и неощутимый, и от этого было жутко. Интересно, каково это — жить… нет, скорее, существовать тут из века в век? Привязанным к замку и — будем честны — рабом своих же потомков? Смотреть, как они рождаются, живут и умирают? Брр!
Я остановилась у двери и тряхнула головой, стараясь переключить мысли на стоящую передо мной задачу. Итак, дано: романтичная девица, которая предала брата ради возлюбленного. Что она предпримет и как себя поведет теперь, когда кавалера выставили из замка?
Впрочем, для точного прогноза мало данных. Придется поступать в лучших научных традициях: действовать наобум, а потом притворяться, что так и задумано.
Глубоко вздохнув, я распахнула дверь в спальню Джорджины… и натолкнулась на удивленный взгляд Хелен, сидящей у постели сестры. Сама Джорджина разметалась по постели. Дышала она тяжело, с присвистом, влажные от пота волосы прилипли ко лбу и шее, нос покраснел и опух, на скулах рдели пятна лихорадочного румянца.
— Что? — встрепенувшись, одними губами спросила Хелен.
Я выразительно поманила ее к выходу.
Хелен поднялась и, бросив тревожный взгляд на сестру, вышла за мной следом.
— Что случилось? — выпалила она с ходу, опираясь спиной о дверь, словно ноги ее не держали.
— Долго рассказывать, — ответила я неопределенно. — Что с Джорджиной? Надеюсь, не краснуха?
— Кажется, грипп. — Хелен устало отвела волосы со лба. — Жар и сильный кашель.
