– Скорее уж в человеческое достоинство, мадам премьер-министр. И это тот контекст, в котором мы должны рассматривать ситуацию. Инопланетяне сделали хороший выбор.
– Вряд ли с этим согласится хотя бы один банкир или глава корпорации.
При этих словах писатель вскинул голову, а Элисон внутренне собралась и подумала: «Ну, сейчас начнется».
– Госпожа премьер-министр, – тон Сойера сделался жестким, – мы уже довольно давно вышвырнули подобные устаревшие соображения на свалку. Из всех явленных нам на текущий момент аспектов вмешательства ясно – и неопровержимо – следует, что нашей традиционной экономической платформе положен конец. По существу, идея прогресса теперь существует отдельно от капитализма. Мы продолжим движение вперед, но оно отныне не зависит от щедрости предпринимателей и от рыночных сил, поощряющих конкуренцию и инновации. Мы будем двигаться вперед, потому что это правильно. – Он сделал небольшую паузу, но только чтобы перевести дыхание. – Уважающее себя правительство теперь отнюдь не обречено лишь на поддержание статус-кво. Давление со стороны отдельных групп тоже исчезло. Старым играм настал конец. Даже сам язык их мертв. А вы еще удивляетесь, почему мировые лидеры умалились уже почти до совершеннейшей незаметности? Либерал или консерватор? Да кого это теперь интересует?
Последнее утверждение прозвучало достаточно громко для того, чтобы в соседних комнатах, где до этого было довольно шумно, наступила глухая тишина.
Лизабет Карбоно на продолжении речи все дальше и дальше откидывалась на спинку кресла. Выражение ее лица сейчас было чуть ли не изумленным.
– Прошу прощения – вы меня сейчас что, отчитали?
– Нам нужно перейти к новой парадигме, и немедленно.
Элисон обнаружила, что мысленно подбадривает писателя. Ни единой извиняющейся нотки – разве не здорово?
– Понимаю, – ответила Лизабет после паузы. – Будьте любезны, мистер Сойер, изложите нам эту новую парадигму. Не с точки зрения того, что теперь стало не важным, но того, что будет важным.
– Это нам вот-вот объяснят во всех подробностях, – ответил Сойер.
– Но вы можете что-то предсказать? Хоть что-нибудь? Раз уж у вас явно имеется мнение по этому поводу – дайте мне представление о том, что сегодня – или, вернее, завтра – следует говорить лидеру нации. Не только говорить, но и делать – что мне следует делать? Как руководить? Дайте мне новый язык, мистер Сойер.
Писатель вздохнул.
– Говорить следует языком без каких-либо околичностей, госпожа премьер-министр. Лишенным всей этой чуши, банальностей, уклончивых общих мест – журналисты уже даже уточнений просить перестали. Когда политики вообще в последний раз говорили хоть что-то осмысленное? Утверждали или обещали что-либо и потом от этого не отступались? Никто не держит слова, если речь не о риторике страха и ненависти, да и в этом случае они скорее лишь дают отмашку различным придуркам, готовым наброситься на людей неправильного цвета кожи или религии…
– Послушайте – не нужно ставить меня на одну доску с этим… президентом.
– Я не ставлю. Я лишь говорю вам, как сейчас воспринимает политиков обычный гражданин. Он их слушает – но не верит ни одному слову. А почему? Вы отказываетесь говорить нам неприятные вещи. Отказываетесь говорить, что нам следует жить по-другому, платить больше налогов, не использовать автомобилей, прекратить добычу нефти и вырубку лесов. Нам необходимо резко сократить выбросы углекислого газа – и что, решились вы на подобное? Я бы не сказал. Никто не решился, не считая нескольких небольших европейских государств. Строительство газопроводов не прекращается, несмотря на все возражения.
– Те, кто пытается говорить подобное, проигрывают выборы.
– И вот тут, госпожа премьер-министр, вы угодили в самую точку. Руководители с презрением относятся к тем, кто их таковыми сделал.
– Наши возможности, мистер Сойер, очень ограничены. Мы не можем слишком отклониться от наезженной дороги – той, на которой большинству комфортно и не чувствуется особых неудобств. В то же время внешние силы страшно давят на нас, лидеров, требуя, чтобы движение по ней не останавливалось.
– Эта система рассыпается на глазах, – ответил Сойер. – Выйдите к своим гражданам, госпожа премьер-министр, и скажите им правду. Помогите нам объяснить самим себе свои собственные страхи и волнения, свою неуверенность. Не нужно морочить нам голову. Скажите прямо, что ни одно правительство и ни одна нация на Земле ситуацией не управляет. Нефтяной пузырь лопнул – но не от давления изнутри, а под воздействием внешней силы. И эта сила предлагает нам альтернативу. – Он наклонился поближе. – Нам нужно переопределить нашу цивилизацию. Зависший над зданием ООН в Нью-Йорке корабль говорит, что оставаться в плену земного тяготения нам уже недолго. Мы расселяемся как минимум по Солнечной системе. Традиционные формы правления завершают существование.
– О, это прямо-таки великолепно! И кто будет поддерживать инфраструктуру? Обеспечивать функционирование всего – транспорта, добычи ресурсов, их переработки и распределения? Цивилизация ведь не собирается утратить всю свою сложность? Бюрократы существуют не просто так, и причина их существования – необходимость управлять жизнью населения целой страны. И не только это, разумеется, нам нужно взаимодействовать на глобальном рынке с другими странами, решая вопросы перераспределения ресурсов, представляющие собой фундаментальную основу выживания в двадцать первом веке.
– Глобальный рынок, госпожа премьер-министр, уже начал распадаться. Самодостаточность исключает традиционную потребность в обмене. Наступает изобилие. Экономическое давление исчезло, но мы как биологический вид привыкли к этой ноше с того самого момента, как девять или десять тысяч лет назад появился первый город. Мы просто не знаем, как жить по-другому.
– И что же нас в результате ожидает?
Сойер вскинул вверх обе руки.
– Эра такой свободы, какой мы еще не ведали. Госпожа премьер-министр, объявите нам об этом. Все прочие мировые лидеры либо впали в панику, либо застыли, подобно зайцу в свете приближающихся фар. Станьте первой, кто скажет, что нас ждет – не в подробностях, поскольку мы их еще не знаем, во всяком случае, не будем знать в ближайшие, сколько там осталось – четверть часа? И потом, этим могут заняться аналитики и комментаторы. Я скорее о том, чтобы показать нам зеркало и объяснить, что мы в нем видим.
Элисон Пинборо медленно выдохнула, наблюдая за тем, как с лицом премьер-министра происходит… некая перемена.
– Зеркало, – произнесла она негромко. – Да. Понимаю. Это я смогу. – Она замялась. – Надеюсь.
– Сможете, – уверенно сказал Роберт Сойер.
Премьер-министр взглянула на автора, слегка приподняв бровь.
– Вы готовы помочь мне в работе над речью?
– Нет, – ответил он. – Я готов написать ее всю.
Яйца. Вот это яйца. Элисон заподозрила, что влюбилась.
