Пятая стадия. Еще один вдох (Кто мы есть?)
Глава 29
Вполне естественно, что нам не нравится то, чего мы не желаем слышать – особенно если речь про нас самих. Тут я вас понимаю. Да и общий стыд – вовсе не то же самое, что общая радость. Начнем с того, что его переживают в тишине. Нет ни криков, ни вдруг возникающего ощущения родства с окружающими. Напротив, стыд – это то, что ты берешь и уносишь домой. Где тебя ждут одинокая ночь и жесткий взгляд в зеркале напротив. Сейчас, во время этого отрезвляющего бдения, нас постепенно наполняет сожаление о своих поступках. Когда наступит утро, пусть в нашем взгляде, встречающем рассвет, будет больше мудрости.
Саманта Август
– Вы прекрасно справились, Саманта Август.
Они снова были на орбите, на борту основного корабля Адама. «Хищная птица» держалась рядом, на расстоянии двадцати трех километров. Еще в сотне километров от них находилась флотилия, в данный момент освещенная солнцем и напоминающая протянутую между звезд нитку жемчуга.
Она закурила и уселась поудобней. На столике перед ней стоял чайник, а чашка в руках исходила паром с ароматом бергамота.
– Адам, они в растерянности.
– Это неудивительно. В конце концов, вы им столько всего сообщили.
– Я готова вернуться домой.
– Я сделаю все возможное, Саманта, чтобы вас не беспокоили. Вас и вашего мужа. Но, разумеется, на возврат к прошлому рассчитывать не приходится.
– Само собой. Но скажите, что вы сами думаете. Мы справимся?
– Трудно сказать, – ответил Адам. – Следует понимать, что ваш кризис в первую очередь вызван внутренними причинами и связан с тем, как вы взаимодействуете друг с другом и с прочими объектами вашего мира, живыми и неживыми. По самой своей природе вы очень редко рассматриваете это взаимодействие как возможность сотрудничества. Все остальное время оно носит враждебный характер, во всяком случае – потенциально. В конце концов, на то, чтобы открыться, требуется смелость. А закрытое, скрывающееся под опущенным забралом сознание означает страх.
Она отпила глоток из чашки и поморщилась.
– Вот потому и считается, что к сигаретам лучше подходит кофе. С чаем они так себе. Да, Адам, я вас услышала и полностью с вами согласна.
– В таком случае, Саманта Август, что же думаете вы сами? Есть ли у человечества будущее?
– Еще год назад я с прискорбием ответила бы «нет, ни малейшего шанса». Поскольку вокруг бушевала лишь ненависть. Совершеннейшие придурки уничтожали античные статуи, сравнивали с землей древние города, вымарывали целые страницы из нашей собственной истории. И им еще хватало наглости заявлять, что все это делается во имя Бога. Что, разумеется, было неправдой. Это были поступки людей, переживающих свой собственный кризис веры, разрыв личных отношений с Богом – и эту свою потерю они обращали вовне, выражали через демонстративное разрушение. – Она затянулась, выдохнула струю дыма. – Год назад я сказала бы, что мы обречены, что мы валимся в черную яму, которую сами же и выкопали.
– А теперь?
– Теперь? Мне кажется, что мы наконец-то сумели самих себя удивить. В хорошем смысле слова.
– Я рад это услышать, Саманта.
– Не нужно быть со мной вежливым, Адам. Я не думаю, что отныне все будет легко. Мы еще станем раз за разом совершать ошибки. Люди будут выискивать лазейки. Для некоторых весь смысл жизни заключается в том, чтобы чувствовать себя выше прочих, а их при первой же возможности втоптать в грязь.
– Это – следствие глубокой душевной травмы, Саманта. Такие люди не могут иначе, не способны противиться своим желаниям.
– Пусть даже так. Это ничуть не делает их менее жалкими.
– Саманта, я готов отправить вас домой в любой момент.
– А мой корабль?
– Разумеется, он останется вашим. Вы можете вызвать Афину, когда пожелаете.
– Может показаться, Адам, что космос мне уже надоел… но при взгляде на внешний экран у меня колотится сердце. Столько всего еще предстоит увидеть, открыть. Да вы только послушайте – пожилая тетка чувствует себя, как будто жизнь еще только начинается!
– Это означает, что ваша вера возродилась.
Она уронила окурок и улыбнулась, глядя, как тот исчезает в полу.
– Адам, право слово! Я сдаюсь. Капитулирую без каких-либо условий. По-вашему, это называется вера? Может статься, что и так. В любом случае, что сделано, то сделано.
– Приступаем к спуску? В Виктории сейчас дождь.
– Обычное дело. Послушайте, я хотела бы кое-что спросить.
– Спрашивайте, Саманта Август.
– Вы сейчас вот просто сидите, наблюдая и не делая ничего, чтобы нам помочь? Если это так, возможны всяческие неприятности.
– Только что стартовала Пятая стадия Вмешательства, Саманта Август, – ответил Адам. – На этой стадии у взаимодействия есть своя специфика.
– В каком смысле?
– В том, Саманта Август, что полностью я пробуждаюсь лишь сейчас.
Она задумалась над этим ответом. Она знала, что может попросить у Адама дальнейших объяснений, подробностей, которые помогут ей понять смысл его слов. Но что-то в использованном им слове «пробуждаюсь», которое могло бы показаться и зловещим, странным образом ее успокоило.
Она промолчала, а тем временем кривая горизонта на экране стала увеличиваться в размерах. Земля, ее дом, никогда еще не казалась такой маленькой – и одновременно такой огромной.
– Адам, скажите, количество миров – бесконечно?
– Если выйти за пределы ограничений, накладываемых вашим восприятием действительности, то да. Бесконечно. Столь же бесконечно, Саманта, как и ваш собственный мир.
– Но… ах да. Конечно. Конечно же.
В голосе искусственного интеллекта ей вдруг послышалась теплота.
– Теперь вы понимаете.
– Да, – прошептала она, – теперь понимаю.
Когда к палатке приблизились несколько человек, Ниила поднялась на ноги. Коло нахмурился и тоже встал, шагнув к ней поближе. Он узнал Абдула Ирани, с которым беседовал как-то ночью, однако молодой араб рядом с ним был ему незнаком. Двое других были белыми – молодая женщина с красивым, выразительным лицом и мужчина, которого Коло, кажется, где-то видел, хотя и не наверняка. Похоже было, что все они внимательно вглядываются в Ниилу.
Первым заговорил Абдул Ирани.
– Хорошая сегодня погодка. Рад снова видеть тебя, Коло, как и тебя, Ниила.
– Что вам нужно? – спросил Коло, положив руку на худое, костлявое плечо Ниилы.
