– Да, решение элегантное, – согласился Петров. – Можно сказать, английское до мозга костей.
Мельников нахмурился.
– После очередной встречи с их премьершей слово «элегантное» мне как-то на ум не приходит. Идиотка! – Он покачал головой. – Никогда мне не понять английских избирателей, которые раз за разом голосуют за очередную аристократическую… как бы это повежливей-то?
– Вагину?
– Да! Именно так. Хотя, быть может, рядовой англичанин уже привык, что им правит аристократическая вагина?
– Бесконечное «Аббатство Даунтон», – хмыкнул Петров.
– Да! Как это ни отвратительно. Если этот сериал перенести на российскую почву, их бы там всех давно на вилы подняли.
Петров улыбнулся, но ничего не сказал, поскольку видел, что президент о чем-то задумался.
– А теперь еще и Марс, – наконец сказал Мельников со вздохом. – И Луна тоже. Но они же не собираются терраформировать Луну?
– Скорее всего, не сразу, – согласился Петров. – Но мы можем подтвердить, что нынешние обитатели Луны ее покинули.
– Вы уверены?
– У нас все еще есть на лунной орбите старый спутник, господин президент. Он маленький, со слабыми сенсорами, которых недостаточно, чтобы спровоцировать очередной несчастный случай. Но исход он сумел зафиксировать – серией из отдельных снимков.
– Исход – куда именно?
– Неизвестно, господин президент. Поскольку лунные корабли у них довольно скромные, мы придерживаемся теории, что они отправились к кораблю-матке у станции на Фобосе.
Мельников помрачнел.
– На Фобосе… – пробормотал он. На Фобосе произошло два «несчастных случая» с русскими космическими аппаратами. – Известно нам что-либо относительно того, не изгнали ли их также и с Фобоса?
– Неизвестно, господин президент. Но я лично полагаю это вероятным.
– Вы лично? И почему же?
– Я полагаю, что Серые бегут от новых пришельцев. Что они не желают иметь с ними никаких дел. Поскольку те значительно сильней.
– Иногда, – вздохнул Мельников, – я жалею об экономическом коллапсе, покончившем с Советским Союзом. Если бы СССР устоял, к нынешнему дню человечество бы установило контроль над всей внутренней Солнечной системой, как минимум – над Марсом, и захаживало бы уже в гости к юпитерианцам. Что более существенно, мы могли бы успешно противостоять Серым.
– Вполне возможно, господин президент, – согласился Петров. – Конкуренция, несмотря на определенные трения, всем шла на пользу. Если бы о Серых было объявлено во всеуслышание, это могло бы изменить весь мир. Может статься, даже объединить его.
– Да, именно так. Однако сделанного уже не вернуть. – Поколебавшись, Мельников посмотрел Петрову прямо в глаза. – Вы осознаете, что впервые за всю историю Отечества мы можем не опасаться своих соседей? Даже Китая?
– Да, господин президент. Осознаю.
Мельников не отводил взгляда от космонавта.
– А, кажется, я понимаю. Вы сейчас думаете про наши собственные многочисленные акты агрессии, которые мы каждый раз оправдывали необходимостью самообороны.
– А еще до того, – добавил Петров, – мы действовали во имя коммунистических идеалов, страстно желая как можно шире распространить свое неприятие капитализма и эксплуатации.
– В основном чтобы насолить американцам, – пробормотал Мельников. – Во времена моего отца. Веселое, надо полагать, было времечко, пусть и жутковатое.
– Но теперь, господин президент, те страхи следует отставить в сторону.
– Да. Перед лицом Инопланетной Угрозы. И однако как это замечательно, что здесь и сейчас мы с вами наконец можем не испытывать никакого страха перед другими людьми!
– Замечательно до тех пор, пока хотя бы кто-то из граждан не решит, что теперь можно не платить налоги и уклоняться от прочих обязанностей.
– И почему только русские не такие послушные, как китайцы? Вот что им дало такую способность к кооперации? И такое коллективное терпение?
– Вероятно, семь тысяч лет цивилизации без единого перерыва, – пожал плечами Петров.
Президент хмыкнул.
– Даже монгольские завоеватели в конце концов склонились перед цивилизацией, которую полагали лежащей в прахе у собственных ног. Впрочем, и с русами вышло то же самое. Вероятно, вы правы, Анатолий. Впрочем, это не важно. Можно быть уверенными, что китайцы сейчас максимально ускорят свою лунную программу.
– Да. Если только им позволят.
– Итак, – сказал Мельников, снова оборачиваясь к лошадям, – когда кто-то из граждан решит, что можно не платить налоги, как же мне следует поступить? – Глядя на лошадей, он не мог видеть изумления на лице космонавта.
– Не знаю, господин президент, но я бы вам в этот момент не позавидовал.
– Да уж надо полагать, – пробормотал Мельников. – Как управлять страной, если угрозу насилия невозможно привести в исполнение? Как охранять границы, держать граждан в повиновении, поддерживать закон и порядок? Этого-то в нас западники никогда и не понимали. Мы молча вкалываем, пьем по-черному – и выживаем. Мы радуемся тому, что нам дает семья, – и выживаем. Но если копнуть поглубже…
Петров кивнул. Можно было не продолжать. Русские это понимали безо всяких слов, у них все словно прямо в душе было выжжено огненными буквами. А вот нацистам пришлось ощутить на собственной шкуре.
– Если наступит хаос, – продолжил Мельников, – вмешаются ли инопланетяне, чтобы его прекратить?
– Если наступит хаос, – возразил Петров, – то сперва это случится на Западе. Или, быть может, в мусульманском мире. В общем, где-то еще, господин президент. А мы посмотрим, прикинем и решим, что делать. Как мы обычно и поступаем.
– Да, мы поступали именно так – в лучшие времена. Но вспомните про афганскую катастрофу. Про Чечню. Теперь еще и Украина. Дни нашей воинской славы давно позади. Теперь как народ решит, так и будет.
– Быть может, – рискнул Петров, – у призрака Карла Маркса наконец появится повод улыбнуться.
– Или, – парировал Мельников, – это призрак Айн Рэнд сейчас ухмыляется.
Петров, хорошо знакомый с трудами обоих авторов, покачал головой.
– Сомневаюсь. Эта женщина превратила собственное внутреннее ничтожество в акт самозащиты, который ей хватило наглости назвать философией. На деле она лишь самоутверждалась через невежество. Только и всего.
– Американцы ее обожают.
– В сердце любого американца теплится анархический огонек, – сказал Петров. – Только я не думаю, что инопланетяне желают анархии. Взять даже ту первую потерю, к которой мы никак не можем привыкнуть: возможность вести себя как сукины дети по отношению друг к другу… – он осекся, заподозрив, что зашел слишком далеко.
