У нее была двоюродная сестра, на пять лет старше. В воспоминаниях осталась круглолицая девочка, сообразительная и несмешливая – приходилось постараться, чтобы ее развеселить. И еще Ребекка была спортсменкой – очень быстрой и подвижной.
Отслужив по призыву, Ребекка сильно изменилась. Крыша у нее съехала к чертям. Впала в депрессию. Раньше ее было сложно рассмешить, теперь стало невозможно. Только курила сигарету за сигаретой и думала о чем-то своем.
Руфь подумала, что надо бы к ней заглянуть. Она слышала, что Ребекка живет где-то в Старом Городе, снимает квартиру вместе с несколькими сослуживцами из своей прежней роты. Интересно, что она сейчас чувствует, вывернув наизнанку собственную жизнь – как теперь оказалось, ни за ради чего.
Она сидела в кафе у кромки тротуара, мимо медленно полз плотный поток машин, ее глаза за стеклами больших солнцезащитных очков – от паранойи так просто не избавишься – непрерывно стреляли по сторонам. Сделав знак, чтобы ей принесли еще чашечку, она вытряхнула из пачки «Мальборо» на столе одну сигаретку.
Кроме нее за столиками кафе было еще несколько парочек – эти не отводили глаз друг от друга. Играли в нарды двое стариков. И еще кто-то, на вид журналист, француз, наверное, таращился в свой смартфон.
Как ни странно, она совсем потеряла интерес к Давиду. Буквально в последнюю пару дней. Необходимость, без которой никак, угасла, точно свечка. Что еще более странно, она всей душой полюбила одиночество. В роте ты всегда плечом к плечу рядом с кем-то. Без этого невозможно. Они тебя прикрывают, ты – их, это данность, факт, защищающий от безумия. Больше она во всем этом не нуждалась, так что просто взяла и ушла, когда никто не смотрит. Силы обороны Израиля рассыпались на глазах. Танки и бронетранспортеры оказались просто грудой мусора – ну да, их сейчас вовсю ставили на консервацию, и не только их, личное оружие и снаряжение тоже. Дроны, вертолеты, истребители. На случай, если все вернется к тому, как было до инопланетян.
Предосторожность была основана на богатом историческом опыте, она это понимала. И уважала. Однако теперь приходила в ужас при одной мысли о том, что придется вернуться, напялить униформу, выйти в патруль. Ей это теперь в кошмарах снилось.
Появился кофе, его принес совсем юный, еще не начавший бриться, неловкий палестинец – надо думать, сын нового владельца кафе. Она поблагодарила его улыбкой, и парнишка бросился прочь, аж покраснев до корней волос.
Если ты беззубая старуха, тебе что, улыбки жалко?
Она еще раз подумала о том, как со всем этим справляется Ребекка. А потом, чуть вздрогнув – о том, так ли уж она от нее отличается.
Нет, ну, разумеется, отличается. У нее нет депрессии, и крыша тоже не уехала. Она сидит в кафе, почти такая же, какой была до службы – неуклюжей девчонкой с костлявыми коленками. Девчонкой, которая обидно расхохоталась бы, увидев, как покраснел палестинский парнишка. Почти такая же, и мечтает о том, чтобы стать совсем такой же – хотя нет, это невозможно. После всего того, что ей пришлось увидеть и сделать, потому что иначе было нельзя. Обратной дороги нет. И потом, надо признать, что девчушка та иной раз вела себя слишком уж снобистски.
Жизнь теперь казалась более настоящей. Пусть даже время от времени и горчила. Но дышалось сейчас легче. Напряжение ушло.
Над головой у нее, между стенами домов с распахнутыми окнами и развевающимися на сквозняке занавесками, носились туда-сюда ласточки – словно оторвавшиеся мысли, подхваченные теплым ветром.
Дар-эс-Салам, Танзания.
10 июня, 11.15
Через пролив, в окружении рыбацких лодок-дау, медленно продвигался огромный танкер, направляясь, вероятно, к Занзибару. Казалось, что дау с их красными парусами – это прошлое, пытающееся угнаться за настоящим и скользить вместе с ним на север, к будущему. Каспер Брунт слышал, что на острове объявился некий имам, Абдул Ирани, если судить по имени, выходец из достойной персидской семьи. Его называли Смеющимся Имамом и истинным сыном Аллаха. Он поселился на Занзибаре и проповедовал наступление нового Золотого Века – иными словами, был редкой по нынешним временам птицей. Если бы Касперу Брунту было не лень, он подошел бы к балюстраде, высунулся подальше, прищурился бы на север – и, может статься, разглядел бы там остров с мистическим, причудливым названием. Занзибар.
Он, однако, остался сидеть в единственном кресле на просторном балконе своей квартиры на первом этаже, выходящем прямо на мутные воды пролива. Он ее купил – инвестиция, на которую ушли все его грязные деньги. Общество ему составляли ящерицы, несколько летучих мышей под карнизом и четыре бабочки, порхавшие вокруг разросшегося лавандового куста в треснувшем горшке под кондиционером.
Который молотил на полную мощность, так что в комнате у него за спиной сохранялась приятная прохлада. Конденсат капал в горшок. Лучше, чем грязная лужа на линолеуме. Он сидел с банкой холодного пива в руке, все еще в тени, хотя солнце уже поднялось довольно высоко.
Ощущение полной безопасности было непривычным. Больше не мишень ни для кого. Торгующий оружием неверный, при переговорах с полевыми командирами и исламскими повстанцами он каждый раз чувствовал хрупкость вынужденного перемирия. Сейчас продавать было нечего, и он вполне мог сделаться мишенью для ярости всего третьего мира. Только всем было на него наплевать, и это ощущение также казалось странным.
В конце концов, махать кулаками тоже надоедает.
Инопланетяне. Поверить до сих пор было нелегко, однако их вмешательство он своими глазами наблюдал. Невидимая рука, шлепнувшая по запястью, ай-яй-яй, сынок, пора вести себя прилично. Пора отказаться от прежних подходов – просто бизнес, ничего личного, детские оправдания для того, чтобы подливать масла в огонь войны. Хотя причины для нее никуда не делись. Люди все еще ощущали обиду, злость, чувствовали, что их попросту отбросили на обочину жизни. Но и бедность уже перестала быть столь же зловещей, как раньше.
В баре «Светлячок», бывшем частью этого убогого квартала, где он тусовался в компании десятка таких же, как и сам, экспатов и беглых ублюдков, Каспер много чего наслушался. Пища, словно манна небесная, вода, которая сама себя очищает, болезни, которые просто взяли и исчезли. Слепые прозревают и все такое. Регион Серенгети закрыт для людей, и животных на его просторах сейчас больше чем когда-либо. Слонам не нужно опасаться за бивни, гориллам – за конечности.
А теперь в Малави началось что-то вроде стройки. По правде говоря, это как раз были тревожные новости. Инопланетяне наконец приступили к возведению крепостей? Если и так, поделать с этим ничего было нельзя. Сооружение продолжало расти словно бы само по себе, со всех сторон окруженное силовым полем. Поговаривали, что оно должно достичь гигантских размеров.
Каспера это заинтриговало, причем настолько, что он готов был отправиться на юг, чтобы взглянуть самому. Вот только почему именно Малави? Одна загадка за другой.
Дохода у него больше не было. Деньги на счетах таяли, инвестиции съел кризис. Впору было уже впадать в панику.
